"Михаил Шевляков. Олухи во Вселенной " - читать интересную книгу автора

- Мой брат скончался от простуды, он не желал пропускать занятия в
университете и потому являлся туда ежедневно, надеясь на прекращение
забастовки и возобновление занятий, срывавшихся теми студентами, которые
хотели больше гулять, чем учиться. Так что не за студенческие свободы умер
мой брат, а от тех самых студенческих свобод. И если действия шестерых
бывших наших собеседников хоть малой мерой послужат успокоению - то я буду
приветствовать их.
- Вот как! Каиновы слова говорите вы, именно каиновы! И не успокоение
будет, а упокоение - под могильной плитой упокоится всякая надежда на
либеральные свободы, на отрыв от азиатчины и присоединение к европейской
семье! - газетные листы, брошенные Сербским, полетели чуть ли не в лицо
Ганнушкину, - Отныне и вовек я не подам вам руки, и готовьтесь к бойкоту от
всей прогрессивной интеллигенции!..
Петр Борисович Ганнушкин посмотрел, как осыпалась штукатурка рядом с
дверью, захлопнувшейся с грохотом за Сербским, и тяжело вздохнул...
Подъехавшая к украшенному готическими башенками особняку на
Спиридоновке скромная пролеточка остановилась, скрипнув рессорою, кузов чуть
качнулся, и с подножки на мостовую не сошла, а спорхнула миловидная молодая
женщина. Ее глухих тонов платье, казалось, было под стать скромной
пролеточке, однако соответствовало последней английской моде - ведь на самом
деле приехавшая не только знала афоризм Уайльда - "человек или сам должен
быть произведением искусства, или быть одетым в произведение искусства" - но
и сама сочетала в себе и то, и другое - и сегодня она попросту сознательно
взяла извозчика, а не воспользовалась лаковой коляской собственного выезда.
Стремительно пройдя к особняку, у самых его дверей она на мгновение
замедлила шаг и подняла руки к шапочке, чтобы поправить вуаль, отчего
пелерина на ее плечах взлетела подобно крыльям.
Супруга действительного статского советника Желябужского, начальника
контроля Московско-Курской железной дороги, некоронованная королева
театральной Москвы, звезда Художественного театра, Мария Федоровна Андреева
спешила в гости к некоронованному императору российской промышленности Савве
Тимофеевичу Морозову.
Савва Тимофеевич встретил любезную сердцу гостью на лестнице и с
постоянным своим радушием провел в свой кабинет.
- Саввушка, милый, - одним грациозным движением руки кружевной платочек
был вытянут из рукава, и тонкие длинные пальцы великой актрисы стали
промакивать им крупную слезу, скатывавшуюся у нее по щеке, - слышали ли вы
уже, что случилось? Я только что получила достоверные сведения из
Петербурга, они просто ужасны...
Она сдернула с себя бархатную шапочку и отбросила в кресла.
- Это ужасно, ужасно, просто ужасно... - кулачком, с зажатым в нем
платочком она стукнула по груди Саввы Тимофеевича, приобнявшего ее за плечи,
и тряхнула головой, отчего последние шпильки рассыпались по покрытому ковром
полу, а густые темно-русые волосы рассыпались по плечам, - В это просто
нельзя поверить, но это действительно так...
Морозов, фактически содержавший за свой счет Художественный театр
Станиславского, пребывал в некотором замешательстве - как правило, вопросы
финансирования убыточной театральной деятельности и поддержания тем самым
блистательной театральной карьеры Андреевой решались в более обыденной для
потомка московских купцов-старообрядцев обстановке, среди гроссбухов и