"Михаил Шевляков. Олухи во Вселенной " - читать интересную книгу автора

место в кабинете. А разве для того он столько лет работал, поднявшись еще
совсем в молодые годы - какие-то там сорок один - до места товарища министра
внутренних дел? И ведь не лестью, не интригами, а исключительно тем, что
государь уверился в его исполнительности и решительности по наведению
порядка. Четыре года тому назад, когда Иван Николаевич Дурново покинул
кабинет министра внутренних дел чтобы при поддержке императрицы Марии
Федоровны и обер-прокурора обосноваться в кабинете премьер-министра, Дмитрий
Сергеевич полагал себя достойным претендентом на кресло министра, семьдесят
пять тысяч жалования и пятьдесят тысяч на представительство, однако же
государь счел нужным вручить ему бразды правления в собственной Его
Величества канцелярии по принятию прошений. Что же, всякий пост,
определенный государем, заслуживает того, чтобы все дела исполнялись с
наибольшим тщанием, и, главное, с наибольшим охранением того святоотеческого
духа, которым сильна власть в России: отеческое управление государя есть
лучшее из всего, а подданые его, яко дети, которых можно и должно отечески
увещевать, неслухам же вольно изведать розог.
Тем более Дмитрий Сергеевич считал это верным и единственно правильным
в настоящее время, когда корабль государства стал несколько сбиваться с
курса, с опасным уклоном в сторону либеральщины. Хуже того было видеть, как
министры, вместо того, чтобы преданно и безукоснительно выполнять волю
государя, крутят штурвал всяк в свою сторону. Сипягин вступил в управление
канцелярией на Мариинской площади будучи твердо уверенным в своей правоте,
именно поэтому была им составлена всеверноподданнейшая записка, в которой
излагал он свой замысел по приведению государства с стройный порядок:
установить в виде общего обязательного правила, чтобы министры все свои
принципиальные меры и имеющие политический характер законодательные
предположения, ранее испрошения царского согласия на их осуществление,
передавали в канцелярию по принятию прошений, с тем чтобы он, Дмитрий
Сергеевич, как главноуправляющий канцелярией, докладывал их государю,
отделяя зерна от плевел.
Среди прочих министров Дмитрий Сергеевич особо выделял Ивана
Логгиновича Горемыкина, и не только потому, что тот и занял в девяносто
пятом году кресло министра внутренних дел, а еще потому, что еще служа под
началом Горемыкина, Сипягин вполне уяснил главные его особенности.
Первейшим из всего для Ивана Логгиновича было убеждение в том, что
лучшее действие из возможных - это не предпринимать никаких действий. Более
всего в министерском здании у Чернышева моста Горемыкин ценил покой своего
кресла. Столь же твердо, как был Сипягин убежден в слабости Горемыкина, сам
Горемыкин был убежден что любой вопрос, встающий сегодня, сам собою
разрешится или завтра, или третьего дня; любимою поговоркою Горемыкина было
"всё пустяки", девизами - Laissez faire, laissez passer Не мешайте, дайте
дорогу и Quieta non movere Не трогайте того, что покоится. Особенно ярко
проявился результат такого отношения к министерской деятельности в случае с
тверским земством: по убеждению Дмитрия Сергеевича именно Иван Логгинович со
своей недопустимой слабостью был причиною того, что земский вопрос оказался
чрезмерно раздутым, а само земство - выведено на первый план и едва лишь не
оттеснило на задворки роль и смысл власти губернаторской. Допустимо ли было
подобное? Никак не допустимо: сам Дмитрий Сергеевич был крайним противником
земства, считая его досужей и противной российскому устройству выборностью
снизу.