"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

держал свои опыты в тайне, тем сильнее разгоралось любопытство руководителей
СД: им хотелось хотя б одним глазом заглянуть в лабораторию, расположенную в
замке графа Кочубинского. Само собой разумеется, что удобней всего это было
сделать через тамошнего, то есть беловирского, начальника СД, который
находился если и не в дружбе, то, во всяком случае, в добрых, даже
приятельских отношениях с доктором Хасселем. В обязанность оберфюрера
Шлегеля не только входила охрана замка Кочубинского, но и поставка доктору
Хасселю живого "товара" для его "научных" экспериментов. И хотя
самоуверенный доктор в душе с некоторым высокомерием и даже пренебрежением
относился к эсэсовцам, все же обстоятельства вынуждали его если и не
сближаться на короткую ногу, то уж, во всяком случае, не портить отношения с
местным руководителем СД и полиции. Тем более что сам оберфюрер, несмотря на
свой надменный характер и крутой нрав, проявлял особое расположение к герру
доктору. То пришлет охотничий трофей - сам Хассель не увлекался охотой и от
приглашения Шлегеля составить ему компанию категорически отказался, - то сам
пожалует с очередной партией "полуфабрикатов", как он называл "живой товар",
поинтересуется, не нуждается ли в чем-либо герр доктор. Через полгода они
уже были на "ты", правда, после нескольких рюмок шнапса, притом инициатива
дружеских возлияний всегда исходила от оберфюрера, который был на несколько
лет старше Хасселя.
Сегодня, доставив в замок очередную партию "живого товара" в количестве
шести человек - пять девушек и один мужчина: таков был заказ доктора, -
Шлегель решил попытаться заглянуть в "святая святых", в лабораторию. Неделю
тому назад оберфюрер приглашал доктора присутствовать на очередной
карательной операции против партизан в деревне Влоснево. Хассель вначале дал
согласие, хотя и без особого энтузиазма, и потому Шлегель, желая блеснуть
перед коллегой, собственноручно составил сценарий жуткой трагедии,
разыгравшейся потом во Влоснево. Но когда накануне операции он позвонил
доктору, чтобы напомнить, что завтра придет за ним специальная бронированная
автомашина, Хассель вдруг наотрез отказался ехать, даже не выставив никакой
мало-мальски убедительной причины: просто его подобные зрелища не
интересуют. Шлегель выразил сожаление, но не обиделся, а проведение операции
поручил гауптману.
На остров они плыли вдвоем на небольшой лодке. Хассель сидел на веслах,
Шлегель - на корме. Лодка плавно скользила по спокойной, зеркальной глади
озера, в которой отражалось синее-синее небо и величавые вершины прибрежных
сосен да сверкали золотистые блестки лучей. Хассель как всегда был строг и
сосредоточен. Он греб молча, легко, бесшумно погружая весла в воду. А
Шлегель не хотел молчать, не за этим он сюда приехал. Заговорил, щуря
маленькие свинячьи глазки:
- Напрасно герр доктор отказался поехать на расправу с партизанами. Вы
бы получили удовольствие.
- Вы думаете? - отозвался Хассель так, словно спугнули его мысли, и
коротко скользнул равнодушным взглядом по розовому упитанному лицу
оберфюрера.
- Великолепное было зрелище. Эту акцию поляки запомнят надолго.
- Вы думаете? - теперь уже как будто даже машинально повторил Хассель,
но в этой реплике таился глубокий подтекст.
Шлегель с воодушевлением начал рассказывать подробности жестокой
расправы над жителями Влоснева. Хассель слушал рассеянно, без всякого