"Иван Шевцов. На краю света (Повесть) " - читать интересную книгу автора

бежит в рубку к акустикам. Переключает аппараты с одного режима на другой -
и оба показывают: под водой идет лодка. Никаких сомнений. Правда, ведет она
себя несколько странно: после атаки вдруг повернула на 180 градусов и взяла
курс на северо-запад, в океан. При этом идет на большой скорости, необычно
большой.
С третьего корабля дают семафор: лодка "поражена".
"Поражена"? Значит, там определенно есть подлодка? А что же тогда
здесь?
Адмирал смотрит на меня строго, вопросительно, и в глазах его
беспокойное недоумение сменяется тревогой.
- Это не наша лодка, чужая лодка, - отвечаю я на его бессловесный
вопрос. - Она идет на большой, необычной скорости.
- Атакуйте ее! - приказывает адмирал, а на лице невозмутимость, как у
человека, который привык всегда считать себя правым.
- Учебными? - переспрашиваю я.
Он метнул на меня гневный взгляд, будто я сказал непоправимую глупость:
- Ну, конечно, учебными. Там Марат...
Последние слова сорвались у него случайно. Я понял это по тому, как
сильно и быстро закусил он посиневшую губу.
Мы бросились в атаку, выпустив по лодке большую серию глубинных учебных
бомб. С напряжением ждем условных пузырей. Напрасно. Лодка увеличивает
скорость, идет по прямой, все мористее и мористее. Скоро кончатся наши
территориальные воды.
Я посмотрел назад, где на горизонте виднелся третий охотник, и увидел
рядом с ним всплывшую подводную лодку. Немедленно запросил командира корабля
сообщить, кто командует "пораженной" им подводной лодкой. Там, наверное,
немало удивились такому запросу, но ответили точно: "Капитан-лейтенант
Инофатьев". Указывая глазами назад, в сторону базы, я довольно грубо сказал
адмиралу:
- Марат там. А здесь чужая лодка. Разрешите боевыми?
- Еще раз учебными, а если не всплывет, боевыми.
Я взглянул в его глаза: они сделались круглыми и какого-то
неопределимого цвета, в них мелькнуло сомнение, запоздалая вынужденная
осмотрительность, исчезла всеотрицающая упрямая уверенность.
Территориальные воды остались позади, мы вошли в открытое море. Опять
сбросили серию бомб. Ждать не пришлось: показался перископ, боевая рубка,
корпус.
Это была не наша, это была чужая подводная лодка. Едва всплыв на
поверхность, она начала посылать в эфир истерические вопли открытым текстом:
в нейтральных водах в таком-то месте настигнута русскими кораблями, которые
угрожают ей оружием, и полным ходом уходила в океан на северо-запад, не
обращая внимания на наше требование остановиться. Впрочем, командир ее
отлично знал, что советские моряки не станут нарушать международных правил
судоходства, - находясь в нейтральных водах, хотя и невдалеке от советского
берега, он чувствовал себя в безопасности.
Я ждал, что адмирал и на этот раз произнесет неприятное, свистящее
слово "упустили". Но он этого не сделал. Не сделал и я. Вид у адмирала был
оторопелый и отчужденный. Должно быть, он только-только начал отчетливо
понимать смысл случившегося и внутренне боролся с фактами - не соглашался,
отрицал, не признавал. Ему было трудно смириться с тем, что произошло,