"Иван Михайлович Шевцов. Остров дьявола " - читать интересную книгу автора

- А где хочешь, - ответил Кудрявцев. - Потом, такое только в снах
бывает, оказалось, ты ее дома у тещи оставил.
- Врешь. Нет у меня тещи, я ж еще хлопец. - И вдруг спохватился: -
Това-а-ри-щи!.. Мы ж над нашей деревней будем пролетать. Честное пионерское.
- Может, приземлимся на полчасика, чайку попьем? - опять Кудрявцев.
- У них чай не пьют, у них самогонка, - улыбается Гурьян.
- Еще лучше: больше можно выпить, - подтрунивает Кудрявцев и
продолжает: - А как деревня называется?
- Окоемово. Недалеко от Америки.
- От какой Америки? От США или от Латинской? - интересуется Гурьян.
- Деревня так называется: Америка, - всерьез отвечает Софонов и для
пущей убедительности клянется: - Вот истинный бог - так и называется:
деревня Америка. Честное пионерское. Пойдите к штурману, посмотрите на
карте.
- Это где ж такая? - похоже, что Кудрявцев поверил.
- Недалеко от Левков, - серьезно отвечает Софонов.
- А Левки - это что, город?
- Нет, зачем, тоже деревня. Ты разве не слышал? И не читал? Стихи Янки
Купалы не читал? Там под каждым стишком написано: "Оршанщина, Левки,
такой-то год". Дача у него там - в Левках, на берегу Днепра. А места, скажу
я вам, - закачаешься. Нигде на свете такой красоты не найдешь. Когда я
пионером был - ходили в гости к Купале всей школой.
- В каком же это месте? Город поблизости какой? - интересуется
командир.
- Как какой? Самый настоящий. Ну - Орша. Это недалеко, верст двадцать.
Мы туда на базар ездили.
Куницкий не прислушивался к пустому, как считал он, разговору и все это
время в молчаливом напряжении смотрел в иллюминатор. Самолет качнуло, и
Куницкий первым оповестил:
- Внизу стреляют зенитки. Видны вспышки.
- Значит, перелетаем линию фронта, - так же просто сказал Гурьян и
добавил: - Только и всего.
"Странные люди, удивительные, - думает Куницкий. - По самолету бьют
зенитки, в любую секунду можем полететь вниз тормашками, а они про какую-то
дурацкую деревню Америку разговор ведут, шуточки шутят. Им не страшно. Или
делают вид, что не страшно". Он поднимает руку и трогает вытяжную фалу
парашюта. Просто так, машинально, от волнения. Пусть думают, что хотят, а он
не стесняется спросить:
- А что, если попадут в самолет и самолет загорится? Мы будем прыгать?
- Будем. Обязательно. Прямо на голову фашистским зенитчикам, - отвечает
за командира Кудрявцев.
Куницкий смотрит на него с досадой и робким укором и отворачивается к
иллюминатору. Земля плюется в небо трассирующими пулями. Зенитный огонь
набирает силу. А самолет, как на грех, еле тащится и скрипит, кажется,
вот-вот развалится. Не самолет, а какая-то колымага.
Куницкий пожалел, что не остался в дивизии имени Костюшко, все-таки в
пехоте не так опасно, - там можно в землю зарыться, в канаве залечь, за
дерево, за бугорок спрятаться. Там если и попадет в тебя пуля или осколок -
ну убьют или ранят. Это совсем не то, что падать с такой высоты в горящем
гробу. А в общем - один черт, - лучше об этом не думать и не хоронить себя