"Иван Михайлович Шевцов. Семя грядущего (Роман, дилогия #1) " - читать интересную книгу автора

прислушивался к тому шумному прибою, который зародился в нем самом, и в
его мятежном грохоте Емельян отчетливо различал лишь ее, Галины, слова.
Их было совсем немного, но для Емельяна они казались такими
значительными, весомыми, что в каждом из них вмещалась огромная, тайная,
невысказанная мысль. Галя боится войны. "Ползут темной тучей, и ничто их
не может остановить". Эта фраза с тончайшими оттенками тревоги, вопроса,
надежды звучит в ушах ясно и отчетливо, будит мысли. А и в самом деле,
чем остановит застава лейтенанта Глебова гитлеровские танки?.. Он
вспоминает, как учили стрелять по смотровым щелям, бросать под гусеницы
связки ручных гранат, бутылки с горючей смесью. Финская война показала,
до чего ж это все примитивно и неэффективно. Другое дело - артиллерия,
танки - против танков. Но на участке заставы Глебова нет ни танков, ни
артиллерии. "Будут, когда потребуется", - так утешали его старшие, но он
не очень верил в эти успокоительные слова. Вот теперь здесь, в тихом
прохладном домике, в тихом переулке тихого города, он как-то неожиданно
для себя понял, что его застава не обучена борьбе с танками. Он достал
свою маленькую записную книжку, в которой были записаны крылатые
высказывания Суворова, Маяковского, данные о вооружении немецкого
батальона, пометил: "Занятия по противотанковой обороне. Связки гранат,
лисьи норы, бутылки".
Галя в кухне гремела посудой, он слышал ее движения и опять
воскрешал в памяти ее слова: "Расскажи о себе..." Зачем? Что ее и почему
интересует? Мать, отец...
Шел в 1919 году с Западного фронта раненый солдат Прокоп Глебов,
возвращался к себе на Волгу, да не дошел, застрял на Западной Двине в
глухой деревне Микитовичи, раскиданной шестью небольшими, дворов по
десять, хуторами по лесным да болотистым землям. И не земли здешние
понравились ему. По правде сказать, землица здесь - дрянь, не сравнить с
приволжской. И уж, конечно, не хутора с их полулесной чибисной скукой и
комариной тишиной. Приглянулась ему на одном хуторе, называемом Рощей,
Аннушка-сирота: отец на германской пропал, мать от голодухи померла. Жила
Аннушка одна-одинехонька в подслеповатой хатенке с нахлобученной
прогнившей соломенной крышей. Были у Аннушки старая безрогая коза Стешка,
зеленоглазая кошка Сыроежка да хохлатая курочка Ванда, тележка в два
деревянных колеса, зазубренный топор и два деревянных ведра. Вот и все ее
богатство. И не красотой своей понравилась восемнадцатилетняя Аннушка
двадцатитрехлетнему отвоевавшемуся солдату - под Самарой девки и
покрасивей есть. Привлекла, растрогала она солдатское молодое сердце
своими песнями. Уж на что на Волге мастера до песен, только с Аннушкой им
не потягаться. Все песни, какие только есть на белом свете, знала она. А
уж как пела!.. Пол-России прошел Прокоп Глебов, а такого пения не слыхал.
И не голосом брала - голос у нее так себе, средней силы, хоть и очень
приятный, - а душой пела, глазами подпевала.
Поселился солдат у сиротки, поначалу вроде бы квартирантом, за
хозяйство взялся - избу перекрыл, то да се сделал. В волости секретарем
партийной ячейки стал работать - в партию большевиков на фронте вступил.
Полюбил Аннушку и женился по всем правилам и даже в церкви венчался, хоть
и коммунист: так невеста пожелала. Через год сын у них родился. Решили
назвать Лениным - Аннушка вначале как-то сомневалась: хорошо ли это
будет? А потом согласилась - убедил муж.