"Иван Михайлович Шевцов. Тля (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Найдет другого, - заверил Окунев. Борис истолковал эти слова как
скрытый упрек себе и Пчелкину и сказал неодобрительно:
Николай Николаевич от чистого сердца хотел помочь Володьке. - И,
повернувшись к Машкову, добавил:
- Что тебе стоило - два портрета? По два сеанса. Не так уж плохо.
- Брось, Боря! - горячо возразил Владимир, и все заметили произошедшую
в нем перемену.
- "Сейчас нам всем достанется", - весело и добродушно подумал Павел,
глядя на пустую бутылку. Он любил Владимира, когда тот, будучи чуть-чуть
навеселе, говорил откровенно и страстно.


27

- Кто мы и что? - продолжал Владимир, все более воодушевляясь.
- Так себе, замеченные, но непризнанные. С нами можно обращаться как
угодно: требовать убирать кому-то не понравившийся снег, переписывать нос,
который кому-то показался недостаточно длинным. До каких пор на нас будут
смотреть свысока, как на желторотых?
- До тех пор, пока мы не создадим что-нибудь, действительно новое, -
ответил Борис.
- Что значит "новое" - на лету перехватил его слова Канцель.
- Голову на отсечение даю: ни преуспевающему Пчелкину - я люблю Николая
Николаевича, - ни маститому и прославленному Барселонскому- я глубоко уважаю
Льва Михайловича - в жизни не написать такое. -Он с необыкновенной быстротой
вытащил из-за шкафа картину "В загсе" и поставил ее у мольберта.
- В наши годы, Яша, Федор Васильев успел прославиться и умереть.
Айвазовский гремел на весь мир, Репин в двадцать девять лет написал своих
"Бурлаков", -спокойно и внушительно урезонивал Канцеля Юлин.
- Ну и что же? - с мрачной усмешкой спросил Павел.
- Наш Пчелкин тоже гремит, и уже давно...
Борис Юлин опять уклонился от спора, и разговор снова вернулся в
спокойное русло. После вина говорили все сразу - шутили, смеялись и пели.
Подделываясь под Шаляпина, Павел дважды начинал "Дубинушку" и оба раза
обрывал на середине, многозначительно поясняя:
- Першит в горле, до нормы не дотянул...
- Дотянешь когда-нибудь, - утешил его Карен.
- Петро, ты на Волгу едешь? - спросил Машков Еременку.
- Ага, - отозвался тот.
- Месяца на два.
- Каренчик, идем в артель к Пчелкину, - предложил Павел.
- А что мне там делать? Кисти чистить?
- Писать будешь, чудак. Только бросишь свою восточно-декоративную
манеру. В пейзаже, может, оно и красиво, а в жанровой картине пестро.
- Нет, Паша, от своего хвоста никуда не уйдешь, -вздохнув, сказал
Карен.
- Я люблю яркое, сочное, а ты любишь другое. Каждый своей дорогой идет.
Один в колхоз, другой на Волгу, а я в Ленкорань еду.
Вспомнив, что нужно спешить на собрание, друзья встали из-за стола. У
Аркадия Волгина оставалось еще часа