"И.М.Шевцов. Грабеж (Роман) " - читать интересную книгу автора

свидетельству самого хозяина, этому столовому гарнитуру перевалило за двести
лет и принадлежал он какому-то знатному боярину. Правда, стулья были
реставрированы уже Пришельцем: жесткие дубовые сиденья заменены мягкими,
дубовые спинки удалены, и вместо них вставлены иконы: Николая Мерликийского,
Серафима Саровского, Георгия Победоносца, Марии с младенцем и еще каких-то
святых, чтимых в православии. На стенах висело пять икон, из которых три
выделялись броскими золочеными окладами, украшенными драгоценными камнями.
Две другие иконы - черные доски без окладов. У стены прочной скалой горбился
черный буфет, украшенный искусной резьбой. Его утроба была заполнена
старинным фарфором и серебром. В последнее время Пришелец воспылал страстью
к серебру. Скупал серебряные изделия, особенно посуду, не очень заботясь о
ее художественных достоинствах. Ему нужен был вес, так сказать, масса.
Началось у него это со случайной встречи. В доме своего старинного друга,
директора меховой фабрики, он познакомился с геологом, Героем
Социалистического Труда Ященко Антоном Фомичом. Ященко в разговоре
обмолвился, что недра матушки-земли почти освободились от серебряного
бремени, запасы серебра исчерпаны и что оно скоро в цене превзойдет золото.
У противоположной от окна стены лицом к свету стояла изящная - тоже из
мореного дуба - горка, сверкающая толстым зеркальным стеклом и своим ценным
содержимым - хрусталем. Чего там только не было, глаза разбегались от
искристых играющих граней: рюмки, фужеры, вазы, конфетницы, одна лучше
другой. И среди этого хрустального блеска - малиново-звонкая баккара. Нет,
что ни говорите, а у Ипполита есть вкус к изящному. Да и сам он всегда
одевался по последней моде.
И в день встречи с Норкиным на нем была замшевая куртка, черная
водолазка, темно-зеленые вельветовые брюки и цвета запекшейся крови ботинки
на толстой подошве. Видно было, что он собирался куда-то уходить, но звонок
Ильи Марковича заставил его задержаться. Высокий, гибкий в талии, в свои
сорок три года Ипполит Пришелец производил впечатление человека, познавшего
жизнь во всех ее проявлениях, испытавшего все ее прелести и муки и
пришедшего к заключению, что "все суета сует". На его лице лежала, как любят
говорить сентиментальные литераторы, печать усталости и равнодушия.
Озабоченный, рассеянно осмотрев столовую, Илья Маркович остановил свой
взгляд на спинках стульев. Пришелец не удивился: так было со всеми, кто
впервые входил в его столовую - иконы в стульях неизменно привлекали
внимание. И Норкин тоже не стал исключением. Он беззвучно ахнул, приоткрыл
рот, но, точно опомнившись, смолчал, спрятав в кулачок свою аккуратно
подстриженную бородку. Потом, блеснув на хозяина дымчатыми стеклами очков,
сквозь которые суетливо смотрели хорьковые глазки, обронил:
- Оригинально. - И снова быстрый взгляд на спинки стульев. - Но это же
денег стоит. И, надо думать, немалых. - Норкин не принадлежал к модному
племени икономанов, именующих себя коллекционерами древней живописи, в
иконах не разбирался, лишь понаслышке знал, что это капитал.
- Это ничего не стоит. Разве что на растопку камина, - небрежно ответил
Пришелец и, подняв тяжелые веки на иконы, висевшие на стене, прибавил: - Вот
те кое-что стоят: две - начала восемнадцатого века, а возможно, конец
семнадцатого. В окладах - более поздние. Вы садитесь, пожалуйста, -
элегантный жест в сторону Николая-угодника.
Норкин почему-то предпочел Георгия Победоносца. Перед ним на столе
появились бутылки виски, лимонада и коньяка, затем нарезанный лимон с