"Иван Михайлович Шевцов. Что за горизонтом? " - читать интересную книгу автора

Богородский. А страна?
После разрыва со второй женой и ее отъездом в Израиль Богородский
признавался мне, что Эру он никогда и не любил, что это была мимолетная
вспышка страстей, зов плоти, в котором невероятную активность показала Эра,
а он всего лишь не смел противиться и оказался пленником. Словом, его
поженили.
И вот теперь в мастерской Ююкина, говоря о любви, мы задели до предела
натянутую душевную струну Богородского. Я знал Альбину, встречал ее и на
даче Лукича и в его московской квартире. Это была молодая, но уже поседевшая
женщина, стройная, хрупкая, с тонкими чертами лица, мягким певучим голосом и
доброжелательным взглядом светло-голубых глаз. У нее был выразительный рот с
алыми лепестками трепетных, словно жаждущих поцелуя, губ. Ее ласковый,
скрытный характер и бледный цвет лица придавали особую прелесть этой
незаурядной женщине.
- Так что с Альбиной? спросил я. - Поведай нам свою печаль великую.
- Женщины, любовь... Что вы понимаете? Это тайна, извечная драма души.
После разрыва с Эрой к женщинам я относился с осторожностью, с опаской,
обжегшись на молоке дул на воду. Были, конечно, непродолжительные связи,
временные увлечения, как отклик на зов плоти, но настоящих, глубоких чувств,
тех, что называют любовью, в которой есть гармония тела и духа, я не
испытывал. Любовь в священном, божественном смысле этого слова. В наше
нравственно порочное духовно растленное время под словом любовь
подразумевают скотское совокупление. Ежедневно по телевидению мы слышим и
видим, как он или она говорят: "Пойдем, позанимаемся любовью". И идут в
постель, чтоб показать свою любовь миллионам телезрителей, старым и малым. А
ведь этот акт, по любви или похоти всегда считался интимным, запретным для
постороннего глаза. Это тайна двоих. Только животные делают это открыто.
Истинной и светлой любовь бывает только у возлюбленных. Возлюбленная - это
божество, или как сказал поэт, "небесное созданье", дороже и святей для нас
нет ничего на свете. Это частица твоей души и твоего внутреннего мира, за
нее идут на муки, унижение, на смерть. К сожалению, до пятидесяти лет я не
знал такой любви. Потому что не встретил Ее, единственную, судьбой
предназначенную. При желании я мог пользоваться успехом у женщин, - природа
меня не обделила ни внешностью, ни талантом, говоря без ложной скромности. В
театре мне сопутствовал успех. В сорок лет я уже имел титул Народного.
Коронные роли мои были ЕгорБулычев и Сатин Горького, Вершинин и Лопахин
Чехова, Годунов в "Царе Федоре Ивановиче".
Он умолк, поднял глаза, протянул руку к бокалу, где на донышке
оставалось немного вина, но только дотронулся, передумал, отодвинул бокал.
По лицу его пробежал веселый лучик, глаза оживленно заблестели, и он
продолжал уже потеплевшим голосом:
- Через десять лет после разрыва с женой я совершенно случайно встретил
ее - ту, которую называют единственной, Альбину, Алю, и она зажгла в моей
душе огонь любви. Мне она казалась совершенством. Божеством, достойным
восхищения и поклонения, и я восхищался и поклонялся ей. Мне было пятьдесят,
ей тридцать пять, но эту разницу в возрасте мы совсем не ощущали. Она
подкупала неподдельной скромностью и добротой. Она одарила меня лаской,
нежностью и теплом, чего я был лишен прежде, даже состоя в браке. И в
постели, или как сейчас говорят, в сексе у нас не было проблем. Но семьи мы
с ней не создали, потому счастье наше было неполным.