"Иван Михайлович Шевцов. Крах " - читать интересную книгу автора

и поинтересовалась:
- Что сочиняешь?
- Да вот - заявление в милицию, - буркнул он, не отрываясь от бумаги.
Таня не стала продолжать вчерашний разговор, который потребовал бы
немало времени, а они оба торопились на работу. Она быстро приготовила
завтрак - омлет с беконом, но Евгений второпях выпил только чашку кофе и,
походя спросив ее о самочувствии, поспешил уехать. Таня на работу добиралась
всегда пешком, на что уходило всего семь-десять минут.
Весь свой разговор в милиции Евгений хорошо продумал и на вопрос, не
подозревает ли он кого-нибудь в покушении на его жизнь, отвечал с твердой
определенностью: "нет".
- Я вообще думаю, что произошла ошибка и меня приняли за кого-то
другого.
Пулю, как вещественное доказательство, он приложил к своему заявлению. В
милиции, по горло перегруженной явными криминальными делами, заявление
гражданина Соколова восприняли с облегчением и не стали возбуждать
уголовного дела. В милиции же Евгений явно лукавил: не сомневаясь, что
стреляли именно в него, он предполагал и кто стрелял. Два года назад у него
был "деловой" контакт с одной мафиозной структурой, которая настойчиво
попросила "Пресс-банк" "прокрутить" под завышенный процент крупную сумму
денег. Давление мафии было довольно сильным, и Евгений не смог устоять -
сдался на условии, что это будет первый и последний, единственный раз. Но
аппетиты мафии разгорались, она не стала довольствоваться разовой уступкой и
продолжала требовать повторения. "Хотели припугнуть или стреляли на
поражение?" - размышлял Евгений, указывать на них в милиции считал не
разумным: пришлось бы рассказать о многом нежелательном.
Из милиции Евгений сразу поехал в свой офис. Чувствовал он себя
прескверно. Он знал, что его "оппоненты" - мужики крутые: на этом они не
остановятся. Надо было на что-то решиться, что-то предпринять. Но что
именно, он не знал, - все случилось, как гром среди ясного неба, и обнажило
всю шаткость и тщету его благополучия и процветания; он почувствовал
колебание почвы под ногами, хотя это был всего лишь предупредительный
толчок. Теперь он понял состояние Тани, когда она ему однажды призналась,
что ее не радует их богатство, что и шубы, и все туалеты и драгоценности, и
личный "мерседес", который большую часть времени простаивал в гараже,
поскольку Евгений предпочитал "казенный" "линкольн", - все ей казалось
временным, проходящим, чужим. Тогда он пытался утешить ее шуточками, мол,
все в этом мире временно, как и мы сами; вон комета налетела на Юпитер,
который уцелел только благодаря своей массе. А что б осталось от Земли,
столкнись она с такой кометой? Одни осколки. "Все ходим под Богом, не знаем,
что с нами будет завтра или через час. Так что, лови миг удачи и живи в свое
удовольствие", - заключил Евгений. Но Таня не получала удовольствия, когда
абсолютное большинство людей было обездолено. Таков уж ее характер, такое
воспитание.
В свои служебные дела и проблемы Евгений не посвящал Таню - сама же она
не лезла с расспросами, решила оставаться в стороне после того, как однажды
поинтересовалась, откуда же такие деньги. Тогда он, не вдаваясь в
подробности, несколько элементарно пояснил: "Отцовские сбережения (отец
Евгения много лет работал директором универмага) да плюс кредит, который я
взял в Центральном банке, разумеется, под определенный процент. Потом к нам