"Иван Михайлович Шевцов. Бородинское поле " - читать интересную книгу автора

трибунах стадиона, в кипящем океане страстей болельщиков. Стадион в его
памяти хранился солнечным и восторженно шумным, как праздник.
Воровски выползшая из облаков луна бледно осветила самое высокое в этом
районе здание - построенный перед войной жилой дом авиаторов. Своей
несколько неожиданной архитектурой он напоминал Макарову канцелярский стол,
опрокинутый вверх ножками.
Ощущение нового, непривычного отвлекло его на какое-то время от
тревожных мыслей о семье, от того нравственного напряжения, в которое он был
погружен в последние дни и особенно часы. Эти мысли и напряжение вернулись к
нему тогда, когда он знакомым проходным двором вышел на свою улицу,
пустынную и приумолкшую. Глеб ускорил шаги: он знал - его ждут. Привычно
нащупал в темноте кнопку звонка, нажал ее и не услышал сигнала. Понял, что
звонок не работает, постучал.
Открыла мать - Вера Ильинична. Сухонькая, как-то неожиданно
состарившаяся, она прижалась к широкой груди, уцепилась за кожаную портупею,
заплакала тихо.
- Глебушка, сынок... Один остался.
Голос у Веры Ильиничны вообще был тихий и мягкий, а теперь и совсем
пропал, еле слышно.
"Один остался... Значит, не свершилось чудо, не объявились жена и
дочурка".
Он поцеловал ее седые волосы и сказал тоже тихо:
- Ничего, мама, ничего.
Потом обнял отца, расцеловались трижды, поцеловал сестру и пытливо
посмотрел на смиренно стоявшего в сторонке молодого блондина, хрупкого
телосложения, стройного и бледнолицего. Догадался: муж Вари, тот самый
молодой и талантливый архитектор, который, по словам сестры, рвется на
фронт, а его не отпускают. Познакомились. Зятя звали Олегом Борисовичем
Остаповым.
Осмотрел большую квадратную комнату, тускло освещенную керосиновым
фонарем, висевшим под потолком. Кое-что переменилось за два года, которые он
не был в Москве. Задержал задумчивый взгляд на фотографиях, висящих на стене
в простеньких рамочках. На одной, большого формата, Глеб с Ниной, молодые,
юные. Он - лейтенант-артиллерист. Нина в то время только что окончила
педтехникум. Рядом другая фотография, меньшего размера. На ней они уже
вчетвером: Глеб, Нина, Святослав и Наточка. Семья. Была семья... Что-то
потемнело в глазах, помутилось. Мать, сдерживая рыдания, удалилась во
вторую, маленькую, бывшую Варину комнату, а теперь спальню стариков.
Глеб отвернулся от фотографий, присел к столу.
- Вот так все время - все глаза выплакала, вся извелась, - негромко
сказала Варя, кивнув в сторону ушедшей матери.
- Может, еще объявятся, - молвил Трофим Иванович, седовласый поджарый
старик, и тоже придвинулся к столу.
- Нет, отец, не объявятся, - сокрушенно произнес Глеб, переведя
неторопливый взгляд с сестры на зятя. - Чуда не свершилось. Не бывает
чудес... Если бы были живы, дали б о себе знать.
- А не могли они оказаться там? - высказал предположение зять, имея в
виду оккупированную немцами территорию.
Глеб отрицательно покачал головой.
Вера Ильинична с Варей быстро накрыли стол: не ужинали, ждали Глеба.