"Павел Александрович Шестаков. Три дня в Дагезане (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Мазин первым вошел в мастерскую. Наверно, днем здесь бывало очень
светло, целая стена и часть крыши были стеклянными, но теперь только
тусклая свечка выделяла из мрака отдельные предметы обстановки: широкий
мольберт с натянутым и загрунтованным холстом и кресло, в котором,
свободно откинувшись на спинку, сидел мертвый Калугин. У ног его лежало
ружье. Тульское, добротное, с насечкой. Выстрел в упор обжег вельветовую
ткань, края рваного отверстия пропитались кровью. Глаза Калугина были
полуприкрыты и неподвижны. На чисто выбритом, широкоскулом, очень русском
лице застыла неожиданная боль.
Сосновский наклонился.
- Невероятно, чтобы случайный выстрел произошел одновременно из двух
стволов.
- Как же вы понимаете? - спросил пасечник.
- Самоубийство? - Борис раздвинутыми пальцами замерил расстояние от
мушки до курков, потом прикинул длину руки художника и покачал головой. -
Он не мог дотянуться до спусковых крючков. Иногда это делают ногами, но
Калугин обут, и я не вижу палочки.
Хлопнула дверь позади, и Мазин едва успел поддержать вошедшую Марину.
Она замерла, даже не крикнула.
- Марина Викторовна! - попросил Сосновский. - Умоляю вас, будьте
мужественной. Вы должны помочь. Милиция доберется не скоро, и убийца может
воспользоваться временем...
- Убийца? Временем? Кто это сделал?
- Мы не знаем. Но преступник недалеко. Может быть, здесь, в доме.
Когда прозвучал выстрел?
- Я не слышала выстрела.
- А ты, Демьяныч?
- Не слыхал.
- Что за чушь, - нахмурился Борис Михайлович. - Марина Викторовна,
соберитесь с силами. Присядьте. Вспомните, пожалуйста, когда Михаил
Михайлович пошел в мастерскую?
- Сразу, как только потух свет.
- Кто мог подняться сюда за это время?
- Не знаю. Никто. Каждый. Муж не любит свечи. Считает, что они
чадят. - Она еще говорила о погибшем так, будто он был жив. - Поэтому он
сказал: "Свечи не зажигай, я налажу лампу". Мы ждали минут пятнадцать.
Потом мне стало неудобно держать людей в темноте, и я зажгла свечи. За это
время каждый мог подняться. Но я не верю. Зачем? Зачем?
- Это важный вопрос. Хранил ли Михаил Михайлович в мастерской
какие-нибудь ценности?
- Ничего, кроме этюдов.
- Ружье всегда было здесь?
- Оно висело над тахтой.
- Будем считать, что ружье сняли со стены. Что ж нам известно? -
обратился Сосновский к Мазину и Демьянычу.
Оба промолчали.
- Но никто не стрелял! - повторила Марина.
- Это требует разъяснений. Боюсь, что искать преступника придется
среди гостей. Только человек, хорошо известный Михаилу Михайловичу, мог
свободно войти в мастерскую, взять ружье и навести в упор, не вызвав