"Олег Николаевич Шестинский. Блокадные новеллы (fb2) " - читать интересную книгу автора (Шестинский Олег Николаевич)Два воспоминания о дяде СтепеДядя Степа был маминым братом и тоже врачом. Но врачом-неудачником, вечно ищущим чего-то необычного. Поэтому он нигде не задерживался и оставлял по себе недолгую память. Перед войной он работал в «Скорой помощи», и я запомнил его в застиранном, наглухо застегнутом тесном халате. Когда дядя Степа его снимал, представал взору в кургузом пиджаке с засаленным воротником, обсыпанным перхотью. В июне его мобилизовали. Дали звание майора и командирскую форму. Дядя Степа преобразился: стал словно выше ростом, ходил, скрипя ремнями портупеи, и всем видом показывал, что он настоящий военный. Когда началась первая бомбежка на Петроградской, дядя Степа был у нас. Все произошло неожиданно: завыли сирены, и вдруг кто-то будто начал молотить поленом по железу. Весело молотить и часто. Мы вышли из комнаты в коридор. Дядя Степа был бледен и обеими руками вцепился в ремни своей портупеи. — Что это? — спрашивали мы его. — Бомбы. Вокруг нас сыплются бомбы, двухсотпятидесятикилограммовые. Все вокруг, наверное, уже разбито… Петроградская в развалинах. Мы остолбенели от его слов. Я так живо представил себе руины, среди которых лишь наш дом № 17 высится утесом. И почему-то подумал о магазине зеркал. Он был угловым. В витринах его выставляли зеркала различных фасонов, и взрослые, когда мы играли на улице в лапту, предупреждали строго: — Разобьете — родителям за всю жизнь не расплатиться… «Неужели и зеркала тоже разбили? А кто за них будет платить?» — такие глупые вопросы возникали в моей голове. Наконец все стихло. Радио объявило «отбой воздушной тревоги», и мы, бледные и потрясенные, выскочили из дома. Впереди шел дядя Степа. Прежде всего мне бросились в глаза витрины зеркального магазина: они сияли, отражая синее небо. Целы были окрестные дома, деревья, даже плакат, наклеенный на заборе, где изображался Гитлер и претендент на русский престол. Дворник возбужденно тараторил: — Ну и молодцы наши зенитчики… Лихо их чихвостили… Ну и молодцы!.. Мы взглянули на дядю Степу. Он сказал без выражения: — Разрывы зенитных снарядов напоминают разрывы мелкокалиберных бомб. И специалисты ошибаются. Он сразу засуетился, заспешил, попрощался со всеми за руку и стал похож на довоенного дядю Степу. Мне шел шестнадцатый год. Мы учились в седьмом классе и слыли отчаянными ребятами. — Слушай, — сказал мне однажды Витька Ниеды, — пошли на Большой с девчонками знакомиться. — А как это? — удивился я. — А увидим какую симпатичную и подойдем к ней — тары-бары… — Не знаю… — протянул я. У меня ничего подобного еще не было. Но все же я пошел с Витькой. …И вот возле Лахтинской из булочной, прижимая к груди полбуханки, выпорхнула на вечернюю улицу девушка в синем берете. Тоненькая, она не шла, а скользила в толпе, и Витька шепнул: — Давай… Мы подошли к ней с двух сторон. — Здрасти, — начал Витька. Но она посмотрела не на него, а на меня, и, наклонив голову, спросила с вызовом: — Что, хлеб отнять хочешь? Я обалдел и воскликнул с предельной искренностью: — Да нет! Просто познакомиться! Она смягчилась: — Ну так чего! Бери меня под руку… Я сунул, обомлев, свою руку куда-то ей под мышку. Потом вспомнил о товарище и спросил: — А ему можно? Но насупленный Витька буркнул: — Я и так… Она шла со мной рядом, гибкая, юная, с охапкой светлых волос, выбивающихся из-под берета. Мы о чем-то говорили, но я не вникал в смысл слов, а лишь слушал журчание ее речи. Наконец до меня докатились слова. — Ну, пошли ко мне… — Куда? — недоуменно спросил я. — Я с девчатами в общежитии живу. — Хорошо, — сдавленным голосом сказал я, и мы с Витькой вошли вслед за ней в переднюю. — Подожди, — улыбнулась она мне. — Я сейчас проверю, что там, — и, изогнувшись всей своей молодой статью, исчезла за дверью. — Бежим! — прошептал Витька, дергая меня за рукав. — Куда? — Да отсюда… Тут все может быть… И я малодушно выбежал вместе с ним. В тот вечер я пришел домой, ошарашенный неожиданным приключением. Мои чувства, мысли будто сдвинулись во мне и не могли успокоиться. У нас в гостях был дядя Степа. Он всегда был мне товарищем, и потому, когда мы остались вдвоем на кухне, я рассказал ему о происшедшем. — Началось, — сказал дядя Степа. — Что началось? — не понял я. — Жизнь началась… Меня тоже в пятнадцать лет впервые девушка пригласила… — Да ну! — удивился я. Больше всего меня поразило то, что когда-то все это пережил и дядя Степа. |
||
|