"Сергей Шерстюк. Украденная книга " - читать интересную книгу автора

во мне, потому что зверею и стыжусь одновременно. И оттого еще более зверею.
А ведь на самом деле я ужасно люблю тех, кто меня любит. И вовсе не стоит
ссылаться на тихое помешательство от болезни и всяких ядов, тем более что
болезнь моя не более чем расплата. Сережа, запомни: расплата.

4 марта
За окном молоко. С утра пообещали порцию яда. Вот сижу и жду. А теперь
лежу.

5 марта
Дневник не нужен. Каждый день одно и то же. Утром - недоумение,
перерастающее в ужас: что? Лена!
Анемия не спасает. Все незачем и ни к чему, если Леночки нет.
Теперь все как в детском отчаянье, что мир бессмыслен. Но мы ведь
встретились, забыли отчаянье - зачем? Чтоб опять в отчаянье? Бог с ним, с
отчаяньем. Не пугают ни слово, ни его смысл. Ничего я не боюсь.
Страшно именно тогда, когда уже ничего не боишься.
6 марта
Знаешь, чем я занимаюсь с помощью ядов? Пытаюсь тебя забыть.
Стоит мне закрыть глаза, как вижу твои - то ласковые и внимательные, то
безумные, но чаще беззащитные. Закрываю глаза - вижу твои глаза. Потому я не
закрываю. Лежу с вытаращенными, пока яды не начинают свое дело: тогда вижу
сразу небо, желтый песок и кого-то в тени, кто мне улыбается, этот кто-то
все время меняется, то я узнаю его, то нет, но вспомнить, кого я узнавал,
сейчас не могу, да и недолго я его вижу, а потом перед глазами все что
угодно, главное, что там ты не умирала.
А потом я просыпаюсь, вялый и безвольный, неспособный ни к каким
чувствам. Вот так вот: ничего не чувствую и ни о чем не думаю.
Зомби. Жизнь без любви бессмысленная и не нужная. А была ли ты?
Была. Вот сейчас яды немножко отпустили, я смотрю на город с двадцать
второго злополучного этажа: вечер, огни, красные потоки, желтые потоки.
Красные - туда, к нам на дачу. Как мне хочется быть с тобой - живой. Глупые
любят задавать, кстати, умный вопрос: "Если бы вам была дана возможность
прожить еще раз? " Достойные люди отвечают: "Я бы хотел прожить именно свою
жизнь ". Я именно так отвечал и так думал. Но не сейчас.
8 марта
Пока меня не подключили к яду, надо бы записать, о чем я думал ночью.
До 8 июня 1985 года я считал себя неудачником. Нет, надо написать: к
июню 1985 года я убедился, что я неудачник. Первую любовь не сберег. Семью
не сохранил. Детская Емасала оказалась нежизнеспособна. Гиперреализм иссяк,
группа развалилась сама собой. Мне было тридцать три года и в кармане ни
копейки. И самое главное: я понял, что писатель я никчемный. Во-первых, не
владею словом, во-вторых, не в ладах с сюжетом - сегодня он есть, завтра он
каша. Писать было ни к чему. Друзья от меня потихоньку расходились. Я жил в
мастерской один. Иногда заходил
Чеховской. Было так одиноко, что мы бросили пить. Ходили обедать в
"Метрополь ", и официант Саша наливал нам в графин минеральную воду. Нам
ничего не светило, кроме как свалить из страны. Думали: вот свалим и
обездолим родину к чертовой матери.
Мы всячески скрывали друг от друга, что мы неудачники, потому