"Сергей Шерстюк. Украденная книга " - читать интересную книгу автора

- А зачем говорить - видно.
- Так вот, все спрашивают: почему?
- Сережа, ты никого не обманешь: отвечай. Мы все знаем: тебя можно
вылечить.
- Я лечусь.
- Отвечай: почему?
- Мне без Майоровой неинтересно.

21 февраля
Леночка, представляешь, "W." считает, что я - я, представляешь?
- могу быть с ней счастлив. А "Y." считает, что без "W." я не вылечусь.
Я так понял: они ужасно друг друга ревнуют, но все время норовят
встретиться. Ну так и завели бы светские манеры.
Впрочем, никто никого не ревнует, ибо " я" - никто, функция - умрет или
не умрет. И вообще странно, ты бы поглядела на меня - хотя ты, разумеется,
меня видишь, - на кого я похож и что собой представляю.
А вот забавно: если я и сейчас предмет чьего-то интереса, смог бы я
хоть сколько-нибудь тебе понравиться именно сейчас, с условием, что до этого
мы никогда с тобою не встречались? Лежу я на диване или в кровати, в пижаме,
бледный, глаз потухший, взор бессмысленный, языком еле ворочаю,
жалкий-прежалкий, жить хочу или не хочу...
Наконец-то сегодня меня постригли, а то волосы вываливались клочками,
конечно, из-за ядов, а вчера мне помыла голову Ирина
Гордина, и стало ясно: или стричься, или сам облысею. Жолобов вызвонил
Виноградову, а Виноградова послала ко мне Иру, ну да, твою гримершу. Теперь,
покуда я не ходок, у меня есть своя парикмахерша. Деньги отказалась брать
наотрез. Надо бы ей что-то подарить в следующий раз. А не стригся я, родная,
знаешь почему?
Помнишь, еще в июле я все собирался и забывал, а ты взяла и подстригла?
Июль, дача, грибы, счастье, ножничками чик-чик сзади
- и готово. Хотел, наверное, сохранить до конца своих дней.
Ладно. Нравился-то я тебе со своей офицерской стрижкой. Если буду жить,
доведу ее вконец до белогвардейской, называть буду " дроздовской ".
23 февраля
Ты всегда поздравляла меня и делала подарки в этот день. Тебе
нравилось, что я служил в армии и являюсь офицером запаса. Все ж таки мужик.
Пока был жив папа, мы обязательно садились за стол.
Сегодня полгода, как тебя нет. Ужасно много. Савичев с утра подарил мне
пижаму, а я даже забыл его просто поздравить. Света звонила с кладбища: у
тебя много цветов. Приезжала Анжела с
Наташей Егоровой, помянули тебя красным вином. Наташка смешная - вошла
в комнату с долларами в руке, сказала: "Это мой долг Лене
". А мне все хуже и хуже. Потом были Салимон с Ирой Мелешкевич, только
вчера из Испании. Толедо, Сарагоса, Барселона. А ночью из
Бильбао звонила Машка Шиманская, они с Альгисом смотрели видеокассету
94-го года, говорила: "Поехали, Сережа, в девяносто четвертый год! " Вечером
пришел Мочалов, сидел и молчал.

25 февраля
Леночка, эпопею, как я то помираю, то меня возвращают к жизни, знаю,