"Борис Шергин. Судное дело Ерша с Лещом" - читать интересную книгу автора

Сига, не мочно. Рыба Семга да рыба Сиг люди богатые. Вместе с лещами пьют и
едят. И хотят они нас, малых людей, изгубить.
Судья говорит:
- Слышишь, истец Лещ. Ерш отвод делает... Еще какие у тебя есть
свидетели-посредственники?
Лещ говорит:
- Еще знают мою правду честна вдова Щука да батюшко Налим. Живут в
Неве-реке, под городом Питером.
Спрашивает судья Сом:
- Честна вдова Щука да батюшко Налим тебе, Ершу, годны ли в свидетели?
Ерш в уме водит: "Рыба Налим - у его глаза малы, губища толсты, брюхо
большо, ходить тяжело, грамотой не доволен. Он не пойдет на суд. А Щука -
она пестра, грамотой востра, вся в меня, в Ерша. Она меня не выдаст".
И Ерш говорит:
- Честна вдова Щука да батюшко Налим-то общая правда, на тех шлюся.
Посылает судья - рыба Сом - Ельца-стрельца, пристава Карася, понятого
Судака по честну вдову Щуку, по батюшку Налима.
Побежали Елец-стрелец, пристав Карась, понятой Судак из Онега-озера на
Ладогу, с Ладоги на матушку Неву-реку. Стали щупать, нашли Щуку. Учали
батюшку Налима искать. День искали и два искали, не пили не ели и спать не
валились. На третьи сутки -день к вечеру, солнце к западу - увидали под
островом Васильевским колодину. Колодину отворотили - под колодиной батюшко
Налим сидит.
Елец- стрелец, пристав Карась, понятой Судак челом ударили:
- Здравствуешь, сударь-батюшко Налим! Зовет тебя судья - рыба Сом с
большим усом - во славное озеро Онего во свидетели.
- О-о, робята! Я человек старой, у меня брюхо большо, мне идтить
тяжело, язык толстой, непромятой, глаза малы -далеко не вижу, перед судьями
не стаивал, у меня речь не умильна... Нате вам по гривенке. Не иду на суд!
Привели на суд Щуку.
Суд завелся.
Вот судья - рыба Сом - сгремел на Ерша:
- Сказывай, ответчик Ерш, каки у тя на Онежское озеро есть письма и
крепости, памяти и грамоты?
И Ерш ответ держит:
- У моего-то папеньки была в озере Онежском избишка, в избишке были
сенишки, в сенишках была клетишка, а в клетишке сундучишко под замчишком. В
этом сундучишке под замчишком были у меня, доброго человека, книги, и
грамоты, и судные записи, что озеро Онего - наша, ершова вотчина. А когда,
грех наших ради, наше славное Онего горело, тогда и тятенькина избишка, и
сенишки, и клетишка, и сундучишко под замчишком, и книги, и грамоты, и
судные записи - все сгорело, ничего вытащить не могли.
В те поры Леща, и Щуку, и всех добрых людей, которые рыбы из озера
Онега, горе взяло:
- Врешь ты, страхиля! Нища ты коробка, кисла ты шерсть! Наше славное
озеро Онего на веку не гарывало, а у тебя, у бродяги, там избы не бывало!
А Ерша стыд не имет. Он заржал не по-хорошему да опять свое звонит:
- Был у моего тятеньки дворец на семи верстах, на семи столбах. На
полатях бобры, под полатями ковры - и то все пригорело... А нас, ершей,
знают в Питере, и в Москве, и в Соломбальской слободе, и покупают нас,