"Борис Викторович Шергин. Старые старухи" - читать интересную книгу автора

хвалы-то! Все минуло...
При двух-то лампах, электрической и керосиновой, тетушка Глафира
Васильевна со своей подругой Татьяной Федоровной Люрс в карты играют... Обеим
по восемьдесят лет, обе глухи, ссорятся каждую минуту. Гостья первая забунчит:
- Горе мне с глухой тетерей! Врет - глазом не мигнет. Последний раз играю!
И Глафира Васильевна не поддается:
- Беда с теми играть, которые из ума выжили!
Одна другую не слышат, им и не обидно.
Утром тетенька станет на молитву. В землю поклонится- и вдруг ахнет:
- Вот он! Вот он, бубновой-то король!.. Под Люрсихиным стулом лежит. Вчера
думаю: "Куда козырь девался?" - а эта шельма его под себя срыла. Недаром и
выиграла!
Положит карту на стол и продолжает молиться. То опять, поклонясь в землю,
обидится, что пол худо вымыт. Высмотрит, что пыль под комодом не вытерта...
Раз, под праздник вечером, вымытый пол только что высох, тетенька
перебирала чернику на пирог.. Ягоды на пол сыплются, тетка не слышит, только
видит - бегут по полу черные катышки. Подумала - тараканы; давай летать -
давить. Испортила пол - чернику не скоро выживешь.
Татьяне Федоровне Люрс пришла однажды фантазия помыться у нас в бане. Своя
была у нас банька на огороде. А там как раз парилась помянутая дева Гризельда.
И видит вдруг Гризельда: лезет из предбанника чудо, стуча клюкой, косматое,
скрюченное. Умная девка сразу смекнула, что это банна обдериха, заверещала не
по-хорошему да и в чем мать родила - на улицу... Девку водой холодной
обрызгивают, она - свое:
- О, тошнехонько! Я моюсь, а обдериха из-под полка и вышла!
Жених Гризельды, Егорша, как настоящий рыцарь, схватил топор, дует обухом
в банную дверь да орет:
- Где ты, обдериха?! Зашибу!..
Татьяна Федоровна ничего не уяснила, слышит, что в двери бухают, думает:
замок чинят. Как голубушка вымылась, села с Глафирой Васильевной кофей пить
(первые восемнадцать чашек без сахара). Пьет и в зеркало на себя любуется:
- Я сегодня рогозинной мочалкой вымылась, дак мяконька стала. Помнишь,
Глафира Васильевна, какой кавалерчик норвецкой ко мне сватался?
- А?
- Помнишь, говорю, на мне толстик сватался норвежин?
- Медвежин?
- Тьфу! Молчи, глуха,- меньше греха... К счастью, дворник паспорт
рассмотрел. Кавалер-от оказался женатой!
Нашей Наталье Петровне мадам Люрс заказывала и свое "умершее" платье:
- Сошьешь, Петровна, саван, как положено по уставу, только кружева, и рюш,
и воланчики добавишь, и чтобы сзади прорехи ни в коем случае не было. Может,
на Страшном суде генерал или другая благородная личность сзади будет стоять...
И тетеньку и мадам Люрс я нередко фотографировал. Они к этому относились
саркастически:
- Боря-то зря аппаратом треплет, вовсе снимать не умеет. Столько морщин
наделает, вроде обезьян. Ужасти как непохоже! Помнишь, Глафира Васильевна, мы
с тобой у француза снимались?.. Как живые вышли. И не так давно было, в
турецкую войну... Только Боре-то не надо говорить, что не умеет... обидится.
Бог с ним... А сами кричат одна другой в ухо, на улице слыхать.
Мамина мать, Олена Кирилловна, на моей памяти уже вдовела. И ее помню на