"Галина Щербакова. Отвращение" - читать интересную книгу автора

земле.
А мать возьми да назови русскую курносую деваху Рахилью. Это ж какие
надо иметь мозги, и вообще и в частности, какую тайную преступную мысль надо
носить в головенке, если не сложить эти простые как три рубля факты жизни!
Папочку от обиды непослушания его мнения сдернуло с места, мать выгнали
с работы, и если бы не дедушка и бабушка, которые были счастливы розовой
девочке с белыми кудряшками за ушками, и им было совершенно все равно, как
звали внучку... Дедушка звал ее Рашенькой, а бабушка Хилечкой. Выжили. Тем
более что на этот раз все так быстро и легко кончилось. И даже было
подвергнуто, опять же, народному осуждению за излишнюю ретивость.
Так русская девочка навсегда в людском понимании осталась клейменной
глупым материнским сном. Отца все забыли, дедушка с бабушкой были убиты на
собственном огороде, за бутылку водки, которая оказалась простой водой. От
злости разочарования парни лопатами порубили стариков. На суде они рвали
рубахи, мол, разве б они стали за простую воду жизни решать, они ж хорошие
ребята, просто опохмел требовал решительных мер. Их родители в суде же с
места тоже кричали, что мальчикам цены нет в трезвости.
Рахиль окончила филологический факультет Московского университета и
хотела идти в школу, чтоб помочь жить маме, но ей предложили аспирантуру,
так как ее дипломная работа "Письма Чехова как нравственное завещание
двадцатому веку" получила первый приз на конкурсе чеховских работ. И хоть
жить на одну учительскую зарплату было трудно, мама, гордая таким
предложением дочери, строго сказала: "Иди, и думать нечего. Что мне надо
эдакое, чтоб не хватало. Аспирантура - это же счастье".
Так решением мамы Рахиль осталась в Москве, с блеском защитилась, вышла
замуж, родила сына, вернулась в Донецк, стала доцентом филфака, а на одно
время стала и его деканом; похоронила маму, у которой инсульт случился в
момент, когда она входила в троллейбус, инсульт, как выяснилось, копеечный,
зато удар затылком при падении был вполне несовместим с возвращением к
живым. Комнату бабушки занял сын, а потом как-то, почти через день или два,
с ним поселилась птичка-невеличка с постоянно голыми и видимыми до трусов
ногами, из комнаты раздавался здоровый детский смех, и Рахиль как-то
спокойно, почти радостно поняла, что бежит уже по окончательной дороге,
потому что все главное свершилось. Конечно, надо бы дождаться внуков. Но
сигналы из этого отсека души шли слабые, как бы и не очень ей нужны были
внуки. Больнее щипало другое: у нее лежала почти готовая докторская, одно
время только о ней и думалось, а потом все как-то заглохло. Ну, идет себе
жизнь, спокойная, размеренная, зачем ей другая. А диссертация - это такая
дырка в голове!
Нет, ничего ей не надо. Ей и так хорошо.
Что мы знаем про свое завтра? Ничего! О нем знает только дама-судьба,
которая практически, не дыша, практически не задевая по пустякам, идет
рядышком, и ты не поскользнешься, если она не захочет, но, бывает, попадешь
туда, куда тебе и в дурном сне не снилось.
Можно ли было вообразить, что Украина отлепится от России и станет жить
сама по себе? Что в какое-то мгновение ока русская кафедра тихонько уступит
место украинской. Что будет взлет до задыхания национальной гордости? Да
пожалуйста! Разве она против? Украина - ее родина, но вот что Коцюбинский и
Франко круче русской классики, а вся украинская литература мудрее, старше
русской, так, может, вы, хлопцы, погорячились? Нет, отвечали ей, смотрите,