"Галина Щербакова. Ангел Мертвого озера" - читать интересную книгу автора

неизвестно. Может, вообще другой веры? Может, от немца? Слух такой был.
Живут, как птицы. То мать кому подрубит простыни за хлеб и молоко, то полы
помоет за это же. Сейчас пошла зелень. У нее две грядки. Торгует за копейки.
"Но я с ней не знаюсь из-за бабки. Боюсь. У меня своего горя повна скрыня
(целый сундук)". "А я не боюсь", - подумал Василий.
Моя мама, обожая вникать во все семейные и любовные истории, про роман
Жанны и Василия рассказывала каждый раз по-разному. Был в истории скандал,
который якобы устроила Жанне Поля как бы из ревности, было поджигание
саманного домика, была подброшенная бабушке на крыльцо дохлая кошка. Была
даже милиция, которая пришла выселять Жанну за самозахват жилого фонда без
документов. Были в рассказах и совсем уж мелочи типа крика Поли: "Сучка!
Сучка! Немецкая подстилка!" Что уж так гневило Полю, объяснить было
нетрудно. Несчастливая в дитяти и не обласканная мужем, Поля подглядела в
дырочку (это моя мама знала почему-то доподлинно) моющегося Василия, хорошо
сбитого мужика с добрым лицом. А когда он стал вытираться, Поля обомлела,
увидев предмет потрясающей длины и красоты.
"Поля пала", - почему-то торжественно говорила мама.
Моя мама любила художественную литературу, понимала толк в мужчинах, и
история со словом "пала" сложилась у нее за раз. Она бы, мама, "пала" точно.
Но я думаю, правдой их романа было то, что не попало в художественное
описание мамы. Сиротство и жалость - вот что было главным. Окошечко так
тепленько и одиноко светилось, и так хотелось всю оставшуюся жизнь помогать
девочке-горбунье. Опять же красота зеленого лука и слегка дрожащих пальцев с
красивыми ногтями и высокими белоснежными лунками на них. Идеалистом был
мужик Василий. Он про то, что у него висело промеж ног, и думать не думал.
Оно всегда висело, а счастья не было! И Василий пошел другой дорогой.
Дорогой духа, а не тела.
Именно с русскими сильнорукими мужиками случается какая-то детячья
нежность, от которой они слабнут, и уж курицу им нипочем не зарезать, и
тогда ловкие, сильные тетки делают из них тягловую силу днем, а ночью уж что
захотят. Но бывает, что попадают сильнорукие к слабым женщинам - тогда толку
от них никакого и сила канет втуне.
Я училась в первом классе, а Луиза и Вера в седьмом, хотя Луиза была
старше Веры на три года. Но Поля боялась отдавать убогонькую в школу, чтоб
не заобидели. А с Верой отдала. После семилетки Поля мечтала устроить Луизу
в аптеку. Я помню то время, когда все видимые мною горбуны работали, как
правило, в аптеках. Но для этого требовалось медицинское образование. Хотя
бы среднее. Луиза поехала в соседний город, где только-только открыли
медучилище. Автобус врезался на переезде в поезд, а может, наоборот, поезд в
автобус, никаких светофоров у нас тогда в заводе не было. Поезду хоть бы
что, а от автобуса не осталось ничего, только Луизины туфли-обновки на
венском каблучке. Чтоб казаться выше.
Веру Василий повез в то лето на Азовское море для повышения гемоглобина
крови. Так что она ничего не знала. Приехала загорелая, похорошевшая,
побежала через дорогу к подружке, а во дворе ходит тетя Поля с завернутыми в
одеяло туфлями и поет им колыбельную.
- Вот маленькая засранка, все не спит и не спит, - сказала она Вере.
- А Луиза где?
- Так я же тебе и говорю, ношу целый день, а у этой чертовки ни в одном
глазу. Я прямо с ног валюсь.