"Борис Шергин, Степан Писахов. Сказы и сказки " - читать интересную книгу автора

Марковна, находясь на пределе физического изнеможения, находит в себе силы
поддержать мужа простыми, незабываемыми словами: "... добро, Петрович, ино
еще побредем".
Матрена Корелянина принадлежит к тысячам женщин, кто был в супружестве
"помощниками неусыпающими, друзьями верными", кто в дни отходничества мужей
"сельдь промышлял, сети вязал, прял, ткал, косил, грибы, ягоды носил", а еще
вершил мужское поделье: "тес тесал, езы бил (перегораживал реки для
семужьего лова. - А. Г.), кирпичи работал" - кто безвестно созидал богатство
России. Их, безымянных, обойденных "монографическим" вниманием историков
Отечества, - их, никогда высоко не мысливших о себе и так и не узнавших
(хотя слагали они песни, причитания, пели былины, сказывали сказки!), что
они цвет земли нашей, - разыскивал в поморской стороне и воскрешал словом
своим к долгой жизни Борис Викторович Шергин. Подвижничество, верил он,
должно служить для людей вечным образцом.

* * *

Писатель не раз говорил, что все его искусство - заимствование из
языкотворчества трудящихся людей, что он прошел огромную школу освоения
народного слова: "Ряд лет я записываю разговорную речь, главным образом у
себя на родине, в пределах бывшей Архангельской губернии. Промышляю
словесный жемчуг "по морям и волнам", на пароходах и на шхунах, по пристаням
и по берегам песенных рек нашего Севера. Слушаю, как говорит народ и что
говорит".
Шергин называл "северными художниками слова" рыбаков, лесорубов,
заводских рабочих, в "картинную, насыщенную образами речь" которых писатель
был влюблен.
Художественный мир Шергина заселен работниками разных ремесел, а потому
профессиональные словари живут в языке Шергина. В очерке "Рождение корабля"
от корабельщиков автор заимствует выражения: "Ель на воде слабее сосны", "Он
обходил берега Ледовитого океана, строя шкуны... и елы сшивая", "отворили
паруса", "паруса обронив, бросили якоря". Из лексикона плотников берет он
образ для пейзажной картины: "птицы разом вскрикнули и поднялись над мелями
в три, в четыре венца" ("Для увеселенья"). По-мореходски уместно именует
писатель путешествия "путеплаваниями" ("Достояние вдов"). Шергин наглядно
показывает, как обогащался национальный словарь лексикой, а слова оттенками
в устах профессионалов. В новелле "Лебяжья река", посвященной труду мастеров
росписи по дереву, приводятся рабочие (и вместе изысканнейшие!)
эпитеты-термины, обозначающие колеры исключительной нежности:
"светло-осиновый" и "тьмо-лимонный". В рассказе "Устюжского мещанина Василия
Феоктистова Вопиящина краткое жизнеописание" маляр точнейше пользуется
глаголами-терминами: "краска должна вмереть в дерево", "лубочные картины...
цветил ягодным соком".
Писателем ценилась непраздность народного слова, несущего в себе
отраженный свет породившей его психологической ситуации. Как подлинный гимн
слову народному воспринимается рассказ "Для увеселения", где два брата
Личутины, выброшенные предзимней бурей на камни, перед лицом неотвратимой
гибели вырезают на обломке корабельной доски эпитафию себе.
Для читателя очевидно, что память Шергина стала вместилищем
многообразных культурных ассоциаций, которые жили в сознании начитанных