"Люциус Шепард. Знаток тюрьмы" - читать интересную книгу авторато по крайней мере не связанным духовными узами. Как-то раз, когда я
мимоходом описывал себя, как живущего за пределами закона, он сказал: "Это совсем не так. Преступник находится абсолютно в самом сердце закона." Он промостился на уголке старого исцарапанного стола, затиснутого в угол художественной комнаты, почти скрытый прислоненными сложенными мольбертами, а я сидел, вытянув ноги, на складном стуле у противоположной стены, покуривая одну из "Кэмел" Ристелли. Свинина стоял у раковины, прополаскивая кисти в льняном масле, сгорбив плечи, излучая враждебность, как надутый ребенок, лишенный компании взрослых. "Потому что мы внутри тюрьмы?", спросил я. "Это ты хочешь сказать?" "Я говорю о преступниках, а не просто о заключенных", сказал Ристелли. "Преступник - это фундамент закона. Его вдохновитель, его оправдание. И в конечном счете, разумеется, его жертва. По крайней мере в глазах общества." "А какими, к черту, еще глазами можно на это смотреть?" "Некоторые могут смотреть на заключение, как на возможность научиться преступным умениям. Наверное, им лучше было бы находиться где-то в другом месте, но они в тюрьме, поэтому пользуются возможностью. Но только частично. Они не понимают истинной природы этой возможности." Я почти попросил объяснить его последнее заявление, но Свинина выбрал момент, чтобы спросить Ристелли, надо ли натянуть холсты. Ристелли сказал: "Хорош на сегодня. Увидимся на следующей неделе." Нацелив суровый взгляд в моем направлении, Свинина сказал: "Ага... хорошо", и затопал в коридор. "Преступник и все, что он символизирует...", продолжил Ристелли. "Зверство. Безумие. Непредсказуемость. Он - причина существования общества. определяющая парадигма. Его модель." Он выстучал сигарету из пачки и помахал ею. "Кто здесь директор?" "В Вейквилле? Хуев начальник тюрьмы." "Начальник!" Ристелли усмехнулся. "Он с охранниками здесь, чтобы справляться с чрезвычайными ситуациями. Чтобы поддерживать порядок. Они напоминают правительство. Только у них гораздо меньше контрольных функций, чем у президента с конгрессом. Ни налогов, ни директив. Вообще ничего. Им все равно, что вы делаете, пока вы делаете это втихую. Именно преступники день за днем правят тюрьмами. И есть такие, кто думает, что человек свободнее в ней, нежели в мире." "Ты говоришь, как старый пожизненник." Смущенный Ристелли вытащил сигарету из губ и пустил дым изо рта и ноздрей. "Но ни хуя ты об этом не знаешь", сказал я. "Ты - свободный." "Ты меня не слушаешь." "Я знаю, что должен хвататься за каждое твое проклятое слово. Но просто, понимаешь, иногда оно задевает слишком глубоко." Я стряхнул пепел с кончика Кэмел и спрятал окурок в карман. "Как насчет смертного приговора, старик? Если мы всем заправляем, как мы позволяем им делать такое дерьмо?" "Убийцы и невинные", ответил Ристелли. "Система не терпит ни тех, ни других." Похоже, я понял, но не хотел показать, что ристеллиева чепуха проняла меня, и вместо того, чтобы дальше исследовать вопрос, я сказал ему, что у меня дела и вернулся в свою камеру. |
|
|