"Светлана Шенбрунн. Пилюли счастья (роман) " - читать интересную книгу автора

себе не тревожиться по поводу своей внешности, не принимать омолаживающих
таблеток и не подкрашивать седеющих волос. С высоты инвалидного кресла и
более чем солидного капитала можно поплевывать на суету сует.
Хотя нет, имеется еще Паулина. Паулина не придает значения состоянию и
внешнему виду своей бренной плоти по религиозным соображениям.
Паулина ревностная христианка и не менее ревностная опекунша советских
диссидентов: она гораздо более меня находится в курсе всех российских дел,
нарушений прав человека, арестов, посадок, голодовок, демонстраций и
петиций. Один из аспектов ее многогранной и неусыпной деятельности - издание
запрещенной литературы и ее доставка в Россию. Каждый раз, когда я вижу
Паулину, меня начинает мучить совесть за собственную индифферентность,
инертность, незаинтересованность в судьбах демократии и равнодушие к участи
мучеников. Движимая раскаянием, я слегка помогаю ей переводами и
составлением обращений к мировой общественности. Она, правда, и сама неплохо
владеет русским языком, но она не в состоянии все успеть и охватить, потому
мое участие приветствуется.
В России Паулина никогда не бывала. Родители вывезли ее из Таллина, где
она появилась на свет, в полугодовалом возрасте. Красная Армия вступила в
Эстонию 24 ноября 1944 года, а в начале декабря молодая семья,
воспользовавшись ночным туманом и не вполне еще отлаженной системой
береговой охраны, на утлой рыбачьей лодке пересекла
Балтийское море. Нет, они плыли не в предательские Хельсинки - в
свободный Стокгольм! Свыше четырехсот километров по бурному зимнему морю и,
надо понимать, без особых навигационных приборов. Чудеса на свете случаются.
Правда, отцу Паулины недолго пришлось наслаждаться свободой, спустя пару лет
он то ли погиб при странных обстоятельствах, то ли скончался от какого-то
таинственного заболевания.
Паулина с матерью (отец был эстонец, а мать русская) перебрались в этот
городок и долго жили тишайшим образом - до тех самых пор, пока советским
властям не вздумалось выслать Александра Солженицына. Этот акт политического
произвола перевернул чуткую душу Паулины (с сочинениями Солженицына она
познакомилась у себя в библиотеке, где так много книг и почти не бывает
читателей). Начав с "Ивана
Денисовича", она с головой окунулась во все прочие российские горести,
стала яростным борцом с тоталитаризмом и даже умудрилась вовлечь в свою
деятельность старушку мать (скончавшуюся три года назад).
В обществе, насколько я успела заметить, Паулину считают чужеземкой и
чудачкой и не слишком поддерживают ее благородные порывы. То есть абсолютно
не поддерживают, а, напротив, воспринимают как вздорные и отчасти даже
опасные. В этой стране, при всей ее горделивой политической и гражданской
терпимости, существует мнение, что восточного соседа не следует задевать по
пустякам - подумаешь, выслали Солженицына! Ему же и лучше, пусть скажет
спасибо... Но и порицать бедняжку открыто никто не решается - что делать,
такая набожная и такая некрасивая... И к тому же русская.
- А, Нина!.. - наталкивается на меня фру Брандберг. - Скажите: у вас
осталась в России семья?
Мы с ней встречаемся регулярно на протяжении всего года - то в
магазине, то в издательстве, иногда даже у нас дома, сегодня утром,
например, виделись на катке, - но почему-то только в этом рождественском
собрании она удосуживается поинтересоваться моей семьей. Между бокалом