"Маргарита Шелехова. Последнее лето в национальном парке [love]" - читать интересную книгу автора

отец Юмиса, помимо занятий левым янтарем, латал обувь дачникам, минуя свою
мастерскую, и коптил желающим кур, колбасы, сало и угрей.
Угри представляли здесь самую твердую валюту, и все знали, сколько
угрей стоил Юмису фальшивый больничный лист во время заготовки сена,
сколько угрей освободили Стасиса от армии, а сколько - позволили Альгису,
второму хозяйскому близнецу, проходить службу в пределах республики. Врачи
в больницах тоже любили эту рыбку, хотя плановые уколы пенициллином шли в
последнее время по рублю. Впрочем, с приезжих не брали - мало ли кто куда
сообщит, и родители Суслика, когда ребенка в позапрошлом году прихватило с
аппендицитом, засвидетельствовали свое почтение коньяком "Наполеон", как
это было принято в московских клиниках.
Бывшая учительница Эугения приторговывала небеленой шерстью, а
вязальщиц салфеток, льняных юбок и шерстяных свитеров в деревне было
счесть-не-перечесть. Браконьерские меха сплавлялись в город Ленинград,
здесь они почему-то не шли. Одна портниха давала напрокат всему району
длинные свадебные платья, а в конце деревни в огромном подвале сарая
Бодрайтисов с выездом под стеклянной оранжереей обслуживались частные
автомобили.
Баронесса мгновенно усекла этот капиталистический дух, не угасший в
республике при реальном социализме, и включилась в игры со страстью
новообращенца. Она имела в деревне небольшую врачебную практику, и местные
люди отдаривались от Баронессы прошлогодней картошкой и свежими яйцами, но
при этом все были довольны, памятуя притчу о местонахождении бесплатного
сыра. Сейчас, к примеру, с земской докторшей велись переговоры о тайном
лечении сынка местного туза, подцепившего на турбазе дурную болезнь. Она
измеряла давление, массировала натруженные спины, делала уколы и привозила
из Ленинграда дефицитные лекарства. Денег семье всегда не хватало, так как
Барон, будучи в юности откровенным шалопаем, получил диплом о высшем
образовании только в этом году, увеличивая стипендию все эти годы мытьем
химических стаканов (шестьдесят рублей в месяц) и резьбой недорогих, но
очень изящных изделий из коровьих роговибивнеймамонта.
В последующие годы подобная расторопность на Руси уже не вызывала
удивления, но тогда это выглядело непривычным и захватывающим. Вообще с
Баронессой соскучиться было невозможно, и мой рубль был не платой за
услугу, а признанием конкурентоспособности Баронессы в этом мире и ее
права на свободный труд.
На прощание Баронесса рассказала нам леденящую душу историю о встрече
последнего Нового года. За полтора часа до главного событияим позвонил
Генрих и пригласил к себе, поскольку временно был одинок и несчастен. Они
отвезли Ваню на такси к матери Баронессы, и за четверть часа до двенадцати
прибыли на место встречи, но к тому времени Генрих уже спал, уничтожив
предварительновесь имеющийся запас спиртного. Достучались они до него
только в начале первого, и тут же уехали назад, разыскав такси с большими
трудностями и по двойному тарифу.
- Кстати! - сказала баронесса, - Генрих на тебя очень жаловался.
Говорит, ты мурыжила его полдня с завтраком, вместо того, чтобы сразу
налить. И фасон твоего платья ему совсем не понравился.
Я приняла это к сведению, и мы расстались. Во дворе никого не было,
кроме маленького Восьмеркина, производившего в песочнице куличики. Увидев
меня, младенец тут же выронил из рук желтенькую пасочку и залился слезами.