"Перси Биши Шелли. Защита поэзии" - читать интересную книгу автора

во-первых, в отношении между существованием и восприятием, во-вторых, между
восприятием и выражением. Всякий самобытный язык, еще близкий к своему
источнику, представляет собой поэму, находящуюся в хаотическом беспорядке.
Обильные накопления лексики и правила грамматики есть дело позднейших
времен; это всего лишь каталогизация и оформление того, что создано поэзией.
Однако поэты, то есть те, кто создает и выражает этот нерушимый
порядок, являются не только творцами языка и музыки, танца и архитектуры,
скульптуры и живописи; они - создатели законов, основатели общества,
изобретатели ремесел и наставники, до некоторой степени сближающие с
прекрасным и истинным то частичное осознание невидимого мира, которое
называется религией. Все религии аллегоричны или тяготеют к аллегории и,
подобно Янусу, двулики; имеют ложную сторону и истинную. Поэты, в
зависимости от времени и страны, именовались некогда законодателями или
пророками; поэт по природе своей включает и соединяет в себе обе эти роли.
Ибо он не только ясно видит настоящее, как оно есть, и обнаруживает законы,
по которым оно должно управляться, но и прозревает в настоящем грядущее; его
мысли - это семена, в последующие эпохи становящиеся цветами и плодами. Я не
говорю, что поэты являются пророками в прямом смысле слова и могут
предсказывать формы будущего так же уверенно, как они предчувствуют его дух.
Только суеверие считает поэзию атрибутом пророчества, вместо того чтобы
считать пророчество атрибутом поэзии. Поэт причастен к вечному, бесконечному
и единому; для его замыслов не существует времени, места или
множественности. Грамматические формы, выражающие время, место и лицо, в
высокой поэзии могут быть безо всякого ущерба заменены другими; примерами
могли бы служить хоры из Эсхила, книга Иова и "Рай" Данте, если бы размеры
моего сочинения оставляли место для цитат. Творения скульпторов, живописцев
и композиторов являются еще более наглядными иллюстрациями.
Слова, краски, формы, религиозные и гражданские обряды - все они
являются средствами и материалом поэзии; их можно назвать поэзией с помощью
той фигуры речи, которая считает следствие синонимом причины. В более
ограниченном смысле слова, поэзия - это особым образом построенная, прежде
всего ритмическая, речь, порождаемая властной потребностью, которая Заложена
во внутренней природе человека. Она проистекает также и из самой природы
языка; он более непосредственно выражает наши внутренние движения и чувства,
способен к более разнообразным и тонким сочетаниям, чем краски, формы иди
движение, более гибок и лучше подчиняется той потребности, которая его
создала. Ибо язык возник по воле воображения и всецело относится к области
мысли, тогда как все другие материалы и средства искусства связаны друг с
другом, а это воздвигает преграды между замыслом и его выражением и
ограничивает его. Первый, т. е. язык, является зеркалом, которое отражает, а
другие - облаком, которое заслоняет тот свет, что все они призваны
распространять. Вот почему слава скульпторов, живописцев и музыкантов - даже
тогда, когда силою таланта великие мастера этих искусств ничуть не уступают
тем, кто для выражения своих мыслей избрал язык, - никогда не могла
сравниться со славою поэтов в собственном смысле слова; подобно тому как два
равно искусных исполнителя извлекают отнюдь не равноценные звучания из
гитары и из арфы. Одни лишь законодатели и основатели религий, покуда живут
их учения, по-видимому, снискивают более громкую славу, нежели поэты в узком
смысле слова; но если вычесть из их славы часть, достающуюся им за
потворство грубым вкусам толпы, а также то, что принадлежит им по высшему