"Заложники Рока" - читать интересную книгу автора (Старк Джеральд)

Глава первая. Смятение

Как непреложно выяснилось, пятнадцать лет относительного спокойствия изрядно притупили прирожденную способность Рейенира Морадо да Кадены к тому, что в простоте людского языка могло бы называться «чувством леса». Впрочем, неуклюжая человеческая речь отражает лишь то, что лежит на самой поверхности, не заглядывая притом в глубину. Следопыт-человек из самых лучших, полжизни проведший под зелеными сводами, научился бы безошибочно читать следы, растворяться бесследно в любом подлеске, выходить к жилью из самой непролазной чащи, в трудностях и борьбе выживать месяцами там, где иной сгинул бы за четверть колокола – и все же лес остался бы для него враждебной силой, знакомой насквозь, но не ставшей от этого менее опасной.

Для рабирийцев чувствовать лес – значит быть им, быть каждым зверем в чаще, всякой птахой в листве и пугливой рыбой в бегущей воде. Должно быть, так воспринимают мир лесные звери – волны запахов и звуков, игра света и тени, меняющаяся и неизменная картина, где каждому отведено свое место и всякий знает, откуда грядет опасность и как ее избежать. Рабирийского охотника не станет жалить змея, не учует злой и голодный медведь-шатун, у него отыщется тайное слово, чтобы успокоить рой лесных пчел, а главное – ни малейшего ощущения тревоги, никакого тревожного холодка в груди не возникнет в лесу у того, кто с рождения неразрывно соединил свое собственное крохотное «я» с великим чудом живой природы. Скорее наоборот, при грозной опасности лес укроет, накормит и защитит от врага свое любящее создание. Люди могли бы назвать это колдовством – но разве есть в природе что-либо более естественное, чем связь между сыном и отцом?..

Но иногда случается так, что лесной охотник, слишком долго проживший в рукотворных каменных лабиринтах, среди тех, чьи руки слабы, улыбки фальшивы, а сердца исполнены страхом, начинает забывать о своем предназначении – и тогда ловкий неуловимый хищник, тень среди тысячи теней, превращается в неуклюжего дворового волкодава или, что еще хуже, в смешную ручную собачонку. Рейенир Морадо да Кадена, старший потомок последнего князя Забытых Лесов, забыл лес – и лес забыл его, перестал признавать своим. Теперь, судорожно пытаясь найти в непролазной ночной чащобе хоть какую-то тропинку, он осознал, сколь многое оставил на пыльных коврах и пуховых перинах Золотой Башни, получив взамен – ничтожную малость.

…Когда в отдалении на опушке заметался отчаянный факельный огонек, ночная тьма не помешала Рейениру разглядеть того, кто держит факел, и явившихся на призыв. Нападавших было много, они быстро приближались, и Рейе ясно увидел оружие у них в руках.

То, что он совершил потом, не поддавалось никаким объяснениям и оправданиям, кроме одного – страха за собственную шкуру. Ноги сделали все сами: стремительный бросок в подлесок, бег, чье-то оскаленное незнакомое лицо навстречу – едва увернулся; снова бег – долгий, зигзагами, сердце готово вырваться из ребер, но нельзя ни остановиться, ни споткнуться, иначе – смерть… Бронзовые стволы сосен сменяются корявым чернолесьем, под ногами чавкает болотная жижа, хлещет в сапоги… Позади – что? Преследуют? Отстали? Вроде бы кричала женщина, дважды хлопнул арбалет, но – ни свиста стрелы вдогон, ни топота погони… пугают, что ли?

Вперед, вперед… лес укроет…

Укрыл.

Когда ноги вконец отказались ему повиноваться, Рейе с хриплым стоном рухнул возле огромной поваленной сосны, образовавшей своими мощными корнями прекрасное укрытие от посторонних глаз. Первый животный ужас понемногу отпускал, возвращалась способность к более трезвому осмыслению. Теперь он и сам начинал дивиться собственной резвости: да что это с ним? И куда, во имя Темного Творения, его занесло?

За пределы поместья он выскочил, и, похоже, умчался довольно далеко. Пускай «Сломанный меч» окружен оградой с магическим сюрпризом, просто так ее не перевалишь… да он и не переваливал… есть место, где Хасти не стал тянуть забор, резонно полагая, что со стороны болота не полезет ни добрый путник, ни хищный зверь, а захватчиков на берегу озера Синрет отродясь не страшились… Извилистый путь, по которому проходило его паническое бегство, потихоньку начал восстанавливаться в памяти чередой отрывочных воспоминаний. Вспомнив, как он, очертя голову, ломился через трясину и как зыбкие кочки, что ни шаг, разъезжались под ногами, Рейе только головой потряс: не иначе, уберегли Лесные Хранители, не попустили бесславно сгинуть. В любом случае, погоня, если и вышла из усадьбы, безнадежно сбилась со следа. Не сыщут и с собаками, хоть бы даже в поместье держали свору – но собак в «Сломанном мече», Рейе знал точно, не водилось, не любил их почему-то Хасти…

Теперь предстояло решить, как жить дальше.

Для начала: чем он может помочь оставшимся в поместье и наверняка угодившим в плен спутникам?

Ответ: ничем.

Он мог бы, конечно, отправиться в Токлау… если крепость уже покинута – в Орволан, и сообщить Золотому Леопарду об очередной неприятности, постигшей Конана. Орволан переполнен вояками, готовыми на все ради спасения своего монарха. Стоит бросить клич…

И что же, он поведет людскую армию через Рабиры? Ему понадобится по меньшей мере три дня, чтобы достичь берегов Алиманы, и сколько еще – на возвращение. За это время пленников могут переправить в другое место, а то и вовсе прикончить. Нет, этот план никуда не годится. Кроме того, людям не место в Княжестве. Новое появление войска в Забытых Землях может запросто обернуться войной.

(Вообще-то, куда проще: если сейчас встать и пойти на полуденный закат – хотя окружающий лес стал теперь почти чужим для рабирийца, способности правильно выбирать направление он не утратил – то вот за тем холмом в полулиге должна быть тропа, из мало кому известных, но она выведет на другую, пошире, ведущую в Эспли, а в Эспли можно разжиться верховой лошадкой… Или, если по той же тропинке податься в другую сторону – идти будет подольше и на своих двоих, зато к следующему вечеру, идя не спеша, увидишь торную дорогу на Найолу и дальше, к зингарской границе, а там, милостью богов, кто-нибудь да подберет…)

Рейе рассеянно провел ладонью по поясу с ножнами и кошелем. Десяток золотых монет, два кинжала – один свой, приспособленный для метания, другой, пошире и потяжелее, позаимствован в кладовке у Хасти. Лук остался в усадьбе, как и привычный зингарский эсток, оружие гранда – впрочем, это не имеет значения. Чтоб спасти свою шкуру, хватит и того, что есть. Судя по месяцу, видневшемуся за переплетением колючих ветвей, с момента, как он оставил «Сломанный меч», минуло всего ничего – чуть более полуколокола. Идя всю сегодняшнюю ночь, он уже к завтрашнему утру оставит возможных преследователей позади и доберется до безопасных мест, а спустя самое большее седмицу займет свое привычное место в Золотой Башне, подле королевы Чабелы.

И вдруг с необычайной ясностью Рейенир да Кадена осознал, что жить дальше ему будет противно.

Удивительно, какое место и время порой выбирают Небеса, чтобы заставить обитающих под ними задуматься о своей жизни, прожитой и грядущей. Ночной лес, исчерченный колеблющимися тенями, проседающая кочка и вода, хлюпающая в сапогах, вроде бы отнюдь не способствуют просветлению, однако именно это и случилось с Рейе да Каденой, сыном Драго, придворным Золотой Башни, существом, чей возраст уже перевалил за сотню лет.

А ведь я до сих пор ничего толком в этой жизни не сделал, подумал он. Всегда держался особняком. Не лез в драку. Не рисковал зазря. Правда, во время Битвы Драконов пообещал сестре вызволить ее вздорную дочурку с поля боя, но – перед собой-то будем честны – не особенно рвался вперед и не слишком горевал, когда затея провалилась… Живой пес для меня всегда был лучше мертвого льва, так? И даже сейчас, когда представился шанс совершить что-то, необходимое моей земле, моему народу, первое, о чем я подумал – как бы поскорее унести ноги. Не о том, чтобы отомстить убийцам, не о том, чтоб помочь друзьям – не о том даже, чтобы умереть красиво! – а о собственном уютном кабинете в зингарской Золотой Башне, отделанном полированным орехом и позолотой, о неподписанных торговых договорах с Мессантией, о столике с винами по правую руку от широкой постели, о прелестной улыбке королевы Чабелы, когда она…

И он еще кротко удивлялся: почему это отец не спешит посвящать наследника в тайны правления лесным Княжеством?..

Странное чувство горячим пузырем набухало в груди Рейенира – обида? Злость? Ярость? На кого – может быть, на себя, на свою долгую, тихо и пыльно прожитую жизнь? Какое-то время яркий образ уютных покоев и манящая улыбка на прекрасном лице Зингарки еще стояли перед его внутренним взором, но потом жжение в груди сделалось невыносимым. Рейе вскочил и решительно зашагал вниз по склону холма – туда, где чистый, душистый сосновый лес переходил в болотистые берега безымянной речушки.

На ум почему-то пришло длинное и вычурное ругательство, слышанное как-то от Аквилонца. Рейе произнес его вслух, потом еще раз, с большим чувством – правда, он не понимал в этой фразе ровным счетом ни единого слова, ибо правитель Трона Льва произносил ее на родном языке, но звучание и раскат слов говорили сами за себя.

Высказывание, как ему казалось, весьма подходило к данному случаю.

Лес забыл его, а он забыл лес. Поэтому громкий треск веток и хлюпающие шаги впереди он услыхал буквально за мгновение до того, как бегущий показался в поле его зрения. Однако этого мгновения Рейе хватило, чтобы упасть за огромный древний выворотень и выхватить нож – тот, что удобно метнуть.

С высоты обрыва в неверном лунном свете виднелась черная жирная жижа внизу, редкие кочки и подобие бревенчатой гати, сложенное из хлипких березовых стволиков. По этой гати кто-то бежал, разбрасывая фонтаны жидкой грязи, оскальзываясь и чудом удерживая равновесие. Так, не разбирая дороги, убегают от близкой гибели. Так же недавно ноги несли одуревшего от страха Рейе – что, еще кому-то удалось сбежать? Погони пока что было не видать, но позади беглеца вовсю трещал прибрежный тростник, мотались верхушки длинных, выше человеческого роста, камышин – судя по всему, преследователей могло быть от трех до пяти, и они охватывали жертву широким полукругом. Мгновенная непроизвольная усмешка передернула губы Рейе – загонная охота, вспомнилось ему, кровь у жертвы будет слаще… но ведь Жажды больше нет, глупости какие… Более он ничего толком подумать не успел – беглец, вылетев к подножию обрыва, затравленно оглянулся, и свет луны упал на бледное тонкое лицо и тугие кудряшки Иламны.

А в следующий миг погоня настигла добычу.

Один из преследователей выскочил из камышей прямо на нее и злорадно осклабился – крепкий, весь словно литой парень в черном, повязка поперек лба в ночи тоже кажется черной, но оттенком светлее, скорее всего, зеленая или светло-синяя. В руке у парня блеснул длинный кинжал. Иламна прянула в сторону, развела руки, и в каждой ладони у нее выросло по кривому стальному когтю – игры пошли всерьез. Прочие преследователи еще ломились сквозь камыши, но времени до того, как они присоединятся к игре, у герольда покойного Драго оставалось всего ничего, Рейе со своей высотки видел это отчетливо.

Увидела и Иламна. И первой шагнула вперед.

Умением кинжального боя в Рабирийских лесах владели почти все, от мала до велика. Клинки – самых разных видов и форм, от обычных прямых до причудливо изогнутых или даже волнистых – порой успешно заменяли данные природой когти в подушечках пальцев. Самоуверенные люди, пытавшиеся драться с гулями на ножах, как правило, не выдерживали больше пяти ударов сердца. У самих рабирийцев бой мог продолжаться и дольше – при условии равенства противников.

Противники сошлись, и Рейе оценил по достоинству обоих. Пожалуй, они друг друга стоили, не уступая ни в умении, ни в быстроте – до Рейе дважды долетел короткий лязг столкнувшихся ножей и злобное шипение гульки, едва не потерявшей кинжал. Обоим изрядно мешала жидкая грязь под ногами, сковывавшая движения и заставлявшая ступню неуправляемо скользить. Любая попытка Иламны выбраться на берег немедля пресекалась, а отставшие охотники могли в любой момент появиться на берегу и присоединиться к сотоварищу. С одним девица еще справлялась, но всех сразу ей было не одолеть.

Должно быть, именно это соображение и подтолкнуло Иламну. Ее клинки заметались, словно парочка железных ос, жаля одновременно сверху, снизу и сбоку. Противник попятился, почти вслепую отмахиваясь ножом, гулька извернулась в немыслимом пируэте, подняв вокруг себя веер брызг – и охотник вдруг завалился набок, хватаясь за пробитый бок и сипя горлом, перечеркнутым окровавленной улыбкой. Гулька, тут же позабыв о нем, кинулась к спасительному берегу.

Она промешкала самую малость – но для двоих, которые выскочили следом, этой малости оказалось достаточно. Тот, что был поближе, упруго метнулся вперед с явным намерением загнать клинок под лопатку беглянке. Иламна обернулась вовремя, ушла от удара, выставила нож, и убийца отпрянул – но их было двое, они подходили не спеша, гнусно ухмыляясь и поигрывая кинжалами, и Рейе увидел, как у Иламны бессильно опустились руки.

– Почему? – безнадежно спросила она, более не делая попытки бежать. – Я же выполнила все, что он хотел. Я ни в чем не виновата ни перед ним, ни перед вами. Хотя бы скажите, за что?

– Да откуда я знаю, милая? – широко, простецки улыбаясь, сказал белобрысый крепыш, что держался справа. Он держал нож как саблю – зажав в кулаке, острием вверх – значит, бить будет снизу, под вздох, подумал Рейе. – Нам что? Князь сказал – убить, мы пошли да и убили. Сам бы я, конечно, лучше чем другим с тобой занялся. Может, и займусь еще… Ну а потом – уж извини, подруга, служба такая…

Приподнявшись из своего укрытия, Рейе метнул кинжал, и узкое листовидное лезвие вошло белобрысому в шею за третьим позвонком. Рабириец рухнул без звука, его нож зарылся в песок. Второй завертелся на месте, пытаясь сыскать нового врага, и выпустил из виду Иламну – та с нечленораздельным воплем бросилась на него, размахивая клинками. Забыв про оружие, гуль отшвырнул девицу ударом кулака, а в следующий миг с обрыва ему на голову ссыпался Рейе.

Да Кадена скатился на него прямо по склону оврага, в лавине из песка, мелких камешков и оборванных корней. Метательный кинжал засел глубоко в затылке белобрысого, и потому Рейенир пустил в дело второй – тяжелый, с длинным и широким лезвием, снабженным у обуха рядом острых зазубрин. Последние годы ему чаще приходилось держать в руках эсток, тонкую и длинную зингарскую шпагу, но и с ножом все получилось как нельзя лучше. Противник, сущий мальчишка по меркам Лесов, не успел даже сообразить, от чьей руки пришла к нему смерть.

Первым делом Рейе вытащил из трупа столь удачно послуживший метательный клинок. Потом огляделся.

Иламна распростерлась навзничь там, где болотная грязь переходила в лесной желтый песок. В камышах, похоже, никто более не скрывался – зеленые верхушки замерли неподвижно, и ночную тишину нарушали только редкие скрипы цикад. В наступившей тишине мирно журчала вода, обтекая труп в черном, застрявший на отмели лицом вниз. Рейенир в третий раз пробормотал столь полюбившееся ему киммерийское ругательство, сорвал пучок жестких листьев осоки и принялся тщательно оттирать лезвия обоих ножей. Делал он это не столько из любви к аккуратности, сколько для того, чтобы унять предательски дрожащие пальцы.

К тому моменту, как дрожь в руках прошла, а оба клинка заблистали почти первозданной чистотой, герольд покойного Драго сидела на куцем пеньке, и ее поникшие плечи судорожно вздрагивали. Рейе никак не мог решить, как себя с ней вести. С одной стороны, она была изобличенным предателем, и полагалось облить ее холодным презрением. С другой же – перед Рейе сидела красивая молодая женщина, которой он только что – в очередной раз! – спас жизнь. И эта женщина плакала.

Не придя ни к какому решению, он буркнул:

– Ты как? Не ранена?

Иламна молча мотнула головой. Нет, не ранена.

– А это что за ухорезы? Дуэргар?

Молчаливый кивок: дуэргар.

– Послушай, ты точно в порядке? Язык не откусила от волнения?

Новый взрыв рыданий и невнятная короткая фраза, заставившая Рейе переспросить:

– Что сделать?!

– Прикончи меня! – рявкнула Иламна, вскакивая со своего пенька. Лицо ее было мокрым от слез, а кулаки крепко сжаты – правда, ножи разбросаны по песку. – Давай, доделывай их работу – я это заслужила именно от тебя! Это я вас предала! Я завела вас в ловушку! Я служила ублюдку Блейри с самого начала осады Токлау и прилежно доносила ему всякую сплетню!

Рейенир качнулся, как от удара, и пошел на девушку. Широкий, с зазубринами на обушке нож Одноглазого он все еще сжимал в руке, забыв убрать в ножны. Увидев это, Иламна всхлипнула и закрыла глаза.

Тогда Рейе сделал то, чего сам от себя не ожидал – обнял ее, притянул к себе и тихонько шепнул:

– Я знаю. Но это не твоя вина.

– …Он заставил меня. Я не знаю как, Рейе. У него есть Сила… Сила Венца, но не такая, какая была у покойного Драго. Когда Драго пускал в ход Венец – очень редко, по пальцам можно пересчитать – это было… ну, как рассвет над морем… это прибавляло мудрости, и тогда собеседник сам видел правоту Владыки. А у этого… Он лупит своей Силой, как дубиной, налево и направо, ему нужны не союзники, а покорные рабы. Вламывается в твой разум, как насильник, как завоеватель – не подчиниться нельзя, а подчиняться тошно. Тебе больно, гадко, ты понимаешь, что так нельзя… но ты должен. И свет. Синий свет, от которого слепнешь на время…

– Так говоришь, он частенько наведывался в Токлау? И как часто?

– Почти каждую ночь. Просто взбирался на стену в первом попавшемся месте. А часовым говорил – «вы меня не видите», и они его не замечали…

– Почему же тогда он не проник в покои Просперо или мои? Не прикончил нас во сне? Не заставил сдать форт? Впрочем, вряд ли он тебе об этом говорил…

– О, говорил-то он как раз очень много. Мол, он не хочет бессмысленной резни, ему, дескать, претят убийства исподтишка. Что, кабы не я, он вообще не появлялся бы в крепости, но меня он жалеет и хочет раскрыть глаза на предательство зингарского прихвостня, то есть твое… Я чуть не рехнулась, меня пополам разрывало изнутри: с одной стороны, я знала, что он врет, с другой – не могла не верить… И это при том, что он, похоже, не использовал даже трети своей подчиняющей Силы – боялся, как бы я вовсе не лишилась мозгов. Но воздействие Венца постепенно сходит на нет, если его достаточно долго не обновлять. Сейчас наваждение прошло окончательно. И теперь я ясно вижу, что в конечном счете наш князек кое в чем жутко просчитался.

– Вот как? В чем же, если не секрет?

– Не секрет. В общем, это даже немного смешно. Знаешь, когда пытаешься с помощью Венца воздействовать на чужое сознание, то вынужден хотя бы немного приоткрыть свое – ты ведь не можешь пожать чью-то руку, не протянув в ответ свою, верно? Если носитель Венца мудр и благороден в помыслах, такое соприкосновение ничем ему не грозит, даже напротив: тот, на кого обращена Сила, узрев сокрытое, исполнится светлой спокойной радости и уважения. Так было с Драго. Ну а Блейри… он забрал себе огромную Силу, ей невозможно противиться… но при этом он даже не подозревает, насколько открыты его собственные мысли. Он бездарь, на которого свалилась частичка настоящей мощи. Непосвященный, вроде этих вот головорезов, все равно ничего не поймет. Но если владеешь Силой хоть немного, то увидишь, хотя бы невольно…

– Представляю. Будто в выгребную яму заглянул.

– Совсем нет. Очень чисто, очень холодно, бесконечные лиги сверкающего синего льда и на этом льду безукоризненные черные письмена. Пройдя Испытание Венцом, разум Блейри почти полностью лишился эмоций. Теперь это просто мощная машина для достижения поставленной цели, вроде осадной катапульты – ну а скопище мертвого железа никаких ответных чувств не вызывает, ни отвращения, ни сочувствия… Цели у него вполне понятные, но вот средства гнусные. Венец основательно почистил мерзавцу мозги, но, увы, не изменил подлой натуры… Эти письмена на льду мне поведали, что он не прошел Испытания Мудростью, следовательно, не может восстановить Границу и прекрасно понимает, что через луну, много – через две не Кордава, так Мессантия сожрет его вместе с княжеским титулом и набранным с миру по нитке ополчением. При всей его шикарной самоуверенности ему нужен защитник. Покровитель. Кто-то, действительно более сильный.

– Одноглазый маг! – воскликнул Рейе. Теперь они шли не торопясь, внимательно осматриваясь и тщательно выбирая дорогу, по направлению к озеру Синрет. – Ну конечно! Блейри использовал форт с гарнизоном, как приманку для Одноглазого! А теперь, когда он его захватил…

– Не его. Об этом он думал, но отбросил такую мысль. Хасти слишком силен, слишком непредсказуем, его невозможно держать в узде, он достиг таких уровней магии, которые Блейри и представить не в силах. Такого слизняка, как наш князек, он попросту раздавит, едва почуяв попытку принуждения. Нет, Блейри хочет убить мага. Он его хладнокровно прирежет, едва король Конан покинет «Сломанный меч».

– Тогда кого?.. – Рейе вдруг остановился, точно налетев на незримую стену, и изумленно воззрился на спутницу. – Покинет «Сломанный меч»… Боги, ты говоришь про киммерийца?! Закрыться от вторжения его словом и мощью Аквилонии? Стравить меж собой Трон Льва и Золотую Башню? Но это невозможно! Конан в жизни на это не пойдет!

– Пойдет, – гулька, также остановившись, усталым жестом отерла лицо от невидимых нитей паутины. – Тебе трудно понять, что такое отцовская любовь и отцовская гордость – у тебя нет своих детей, извини. Ради спасения жизни своего наследника Конан пойдет на многое, Рейе. А если не пойдет добровольно, то есть еще подчиняющая Сила Венца. И вот ее-то я боюсь более всего.

«Волчья стража» – так издавна зовется краткий отрезок времени перед самым восходом солнца, когда предрассветный сумрак загадочным образом сгущается почти до полной темноты, чтобы потом рассеяться под лучами восходящего солнца. Предметы и строения в это время диковинным образом меняют свои очертания, звуки становятся глуше, расстояния – больше, а знакомые дороги извиваются причудливыми узорами, приводя совершенно в иные места. Полого спускающийся к берегам озера Синрет луг, ранее отделенный четкой полосой берега, теперь словно бы слился с водной гладью.

Единственной пограничной вехой между землей и водой стала кузница – приземистое темное пятно, на десяток шагов окруженное неистребимым запахом дыма, раскаленного железа и сгоревшего угля. На нее не действовали никакие завораживающие переливы тумана и предрассветного марева – она всегда оставалась добротным зданием с тронутыми копотью каменными стенами, черепичной крышей и толстенной трубой.

…Теней насчитывалось двое: одна побольше, другая поменьше. Маленькая примчалась прямиком через луговину и, поджидая сотоварища, нетерпеливо металась туда-сюда. Более рослая пожаловала чуть позже, выскочив со стороны еле различимого в пепельном сумраке леса. Встретившись и юркнув внутрь пустующего каменного куба кузницы, тени превратились из бесплотных призраков в мужчину и женщину – несомненных уроженцев Рабиров – и зашептались, делясь узнанным.

– На воротах никого. Даже караульных из челядинцев. Зачем им сторожа – они ж на своей земле. Засов я скинула. Достаточно одного толчка, и створки откроются. Правда, там может висеть заклятие, предупреждающее о гостях и тех, кто уезжает, но с этим нам все равно ничего не поделать. Да, на обратном пути я заметила свет в большом доме для учеников – в том, где над входом фигурка совы. Похоже, там устроилась ночевать половина отряда Блейри – не меньше десятка душ. А еще под этим домом есть роскошный винный погреб… Думаю, сейчас он занят отнюдь не одними лишь бочонками, – Иламна перевела дух и торопливо спросила: – Что у тебя?

– Двое дуэргар на конюшне, которые больше нам не помешают. Уйма лошадей, из них шесть под седлом, только и ждут, когда мы их заберем. Какая-то непонятная возня около длинного каменного строения, уж не знаю, для чего оно предназначено…

– Склад алхимических инградиенций, обладающих опасными свойствами – горючих или взрывчатых, – понимающе кивнула гулька. – Готова биться об заклад, они запихали туда Хасти. Если что-нибудь чародейское в «Сломанном мече» и угрожает сейчас опасными последствиями, так это именно он… Что ж, мы вроде разыскали всех, кроме наиболее ценной добычи Блейри – аквилонского принца. И самого короля Конана, конечно…

– Есть соображения?

– Взгляни туда, – Иламна указала на едва различимый огонек в предутренней туманной пелене. – К дому Хасти пристроено несколько… ну, летних домиков, что ли. В самом-то доме никто не может долго находиться, кроме хозяина поместья и тех, кого он приглашает. А вот эти гостевые спаленки… Их штуки три, срублены нарочно для приезжих, я сама там как-то ночевала. Все на один лад – комната да маленький коридорчик при входе. Пленников наверняка охраняют, но не будут же караульщики постоянно торчать в комнате, так? Значит, сидят в коридорчике. В тамошней тесноте больше троих никак не уместится – а троих мы уложим запросто…

Рейе да Кадена не удержался от тихого хмыканья, столь кровожадно звучали рассуждения Иламны. И ведь совсем недавно эта самая девица проливала слезы над своей незадачливой участью, всерьез упрашивая его подвести черту под ее жизнью! Половину обратного пути до «Сломанного меча» он напрасно пытался убедить ее не вмешиваться, уйти под защиту людей или отправиться в Лан-Гэллом, столицу Забытых Земель. Кто знает, что там творится. Может, кто-то из Большого Круга старейшин выжил. Может, выслушав ее рассказ, найдутся те, кто согласится с незаконностью коронации да Греттайро. Она могла бы поднять против Блейри силы традиций Лесного Княжества, а вместо этого стремится вновь рискнуть своей единственной головой!

Иламна слушала очень внимательно. Покладисто соглашалась с разумностью всех аргументов собеседника. И твердо отвечала «нет» на любые попытки отвратить ее от исполнения раз намеченного плана, каким бы он, этот самый план, авантюрным не казался.

Да и то признать – двоих беглецов теперь вели в первую голову не доводы рассудка, но отчаяние и гнев. Таков был и план – безумный, предусматривающий девяносто пять возможностей более-менее красиво расстаться с жизнью и всего пять – сохранить эту самую жизнь себе и тем, чья судьба теперь стала игрушкой в руках князя – самозванца. Пока им везло. Они благополучно достигли пределов Школы и проникли внутрь. Сумели осмотреться и приготовить пути к возможному бегству, сами до сих пор оставаясь никем не замеченными, даже более того – ухитрились невозбранно для себя нанести некоторый ущерб численному превосходству врага. Кузня стала для них последней возможностью еще раз обсудить весь замысел, прежде чем отправиться на поиски места заточения наследника Трона Льва и его подружки – Иламна слышала, что молодых людей собирались держать вместе.

…Через два или три перестрела серый туман впереди сгустился, так внезапно обернувшись бревенчатой стеной, что рабирийцы едва не налетели на нее. Обогнув выступающий угол дома, они угодили именно туда, куда хотели – в замкнутое кольцо внутреннего двора, образованного боковой стеной жилища Хасти и низкими одноэтажными пристройками. Присмотревшись, можно было различить узкие лучики света, пробивавшиеся сквозь щели в ставнях на одном из окон. К двери вела засыпанная щебнем дорожка и маленькая лестница, сложенная из обтесанных валунов. Гулька поднялась по трем каменным ступенькам, мгновение помедлила и решительно ударила кулачком в низкую створку, украшенную медными полосами в виде виноградных лоз. Внутри послышалась возня. Хриплый спросонья молодой голос рявкнул:

– Кому неймется?

– Здесь Иламна, – резким тоном ответила гулька. – Откройте, именем Князя!

Расчет строился на том, что Блейри вряд ли разъяснял каждому из своих подручных, как теперь следует относиться к Иламне, удовольствовавшись посланным по следу отрядом убийц. А поскольку те вот уже третий колокол никому ни о чем поведать не могли – лежали себе в болоте под наспех накиданными ветками – для большей части воинства Князя гулька оставалась одной из своих, что при известном нахальстве могло заставить открыться кое-какие двери. Так это или нет на самом деле – кто знает? Может быть, все их планы выстроены на песке, и они сами влезли прямиком в мышеловку… При мысли о возможной ошибке Рейе прошиб холодный пот. Как взведенная пружина, он сжался за спиной Иламны, покрепче обхватив рукоять ножа.

– Среди ночи? – недоверчиво буркнул голос. – За какой надобностью?

– Я должна осмотреть заложников. Один из тех, что сидят в погребе, откинул копыта. Если что-то стрясется с принцем, нам всем не сносить головы, – уверенности гульки можно было позавидовать, но открывать караульщики не торопились:

– Ты одна? А где сам Князь?

– Сам Князь, орясина ты тупорылая, – звенящим от злости голосом отчеканила Иламна, – через четверть колокола явится сюда вместе с аквилонским королем, который желает увидеть своего сына живым и здоровым, ясно? Как по-твоему, что сделает Князь, когда узнает, что ты помешал исполнить Его приказ?

За дверью воцарилось молчание. Затем хриплый прокашлялся, мрачно буркнул:

– Погоди, отпираю… – послышался звон ключей, невнятное бормотание, стук сапог, и наконец дверная створка приоткрылась на ладонь, выпустив неяркий свет масляной лампы и вкусный запах жилья.

Караульщик предусмотрительно подставил ногу, придерживая дверь. Однако, едва его глаз блеснул в приоткрывшейся щели, рука Рейенира выстрелила в этот глаз пятью дюймами отточенной стали. Единым мощным ударом отшвырнув и дверную створку, и начавшее оседать тело, Иламна и Рейе с грохотом вломились в узкие сени. Вторая фигура в черном бросилась навстречу, выставляя нож. Безо всякой деликатности отпихнув легкую девицу, Рейенир в прыжке смял противника, успел увести в сторону вооруженную руку, дважды по самую рукоять всадил, не глядя, клинок – караульщик захрипел, пуча глаза, Рейе отстранился и коротко, точно ударил в сердце. Сразу обернулся – что Иламна? Где третий?

– Готов, – проворчала гулька, кивая на скрюченное тело в крохотном коридоре. – Чума на тебя, Рейе, лягаешься как ишак, я весь бок отбила… Что, у нас получилось?

И первой распахнула тяжелую дверь, ведущую в комнату.

Заглянув через ее плечо в открывшийся дверной проем, Рейенир увидел примерно то, что и ожидал: маленькое помещение, освещенное почти прогоревшими свечами, лежанку у дальней стены и стоявшую в изножье Айлэ диа Монброн – бледную, напряженную и прямую, как стрела. При виде внезапно выросших на пороге темных силуэтов с ножами в руках Айлэ ахнула и шагнула вперед, с отчаянной решимостью заступая дорогу. Но уже в следующий миг испуг в ее глазах сменился робкой надеждой – она узнала вошедших.

– Вы?! Но… почему вы здесь? Как вы вошли?

– Через дверь, – буркнула Иламна. Коннахар полулежал на широкой кушетке, молча разглядывая нежданных спасителей – в отличие от баронеты Монброн, обладавшей гульским ночным зрением, для него в комнате было слишком темно. Рейенир разглядел, что голову подростка украшала аккуратная свежая повязка, сквозь которую проступило темное пятно, другая повязка, через грудь, виднелась из-под воротника рубахи. – Решили рискнуть своими задницами ради спасения ваших. Смешно, правда?

– Вовремя это вы собрались, – некогда ясный и четкий голос Конни звучал теперь полушепотом, да и выглядел наследник аквилонского трона… не то чтобы скверно, но скорее странно – словно там, куда его забросила прихоть судьбы, ему довелось провести не три седмицы, а по меньшей мере лет пять. – Сидеть под замком уже стало тоскливо…

– Ты ходить можешь? – перебил Рейенир. Они с Иламной приняли в расчет слова Хасти о том, что канувших в глубины времен подростков будут извлекать прямиком из горячки какого-то боя, да и гулька собственными глазами видела, что явившиеся из Врат люди даже не могли держаться на ногах. Однако Коннахару придется любой ценой самостоятельно одолеть расстояние между домом чародея и расположенными на опушке сосновой рощи конюшнями – проще дотащить его туда, чем вести лошадей к озеру, рискуя попасться на глаза кому-нибудь не в меру любопытному.

– Если недалеко – сумею, – Конни упрямо наклонил взлохмаченную голову, даже не подозревая, насколько точно вторит манерам отца. – Только мне нужно одеться. И какое-нибудь оружие.

Последнее утверждение было верным: нельзя же удирать от возможной погони в одной нижней рубахе и холщовых штанах. Рейе, презрев брезгливость, собирался позаимствовать одежку для Коннахара у сторожей, но оживившаяся Айлэ, почуяв близкую свободу, заявила, что все имущество принца бросили в один из сундуков в коридоре. Там это имущество и разыскали: непривычного вида темно-красный доспех с золотым тиснением, кожаные штаны, сапоги и ремень с ножнами, в коих скрывался клинок светло-голубой стали с нанесенным вдоль лезвия узором из переплетенных листьев. Рассмотреть прелюбопытнейший трофей, явленный прямиком из давно минувших времен, Рейениру толком не удалось – следовало поторапливаться.

Трупы злосчастных караульщиков оставили лежать там, где их настигла смерть. Захлопнув за собой двери, беглецы выскочили из дома в занимающийся рассвет. Дом чародея теперь стал виден отчетливо – от камней в основании до резьбы, оплетающей оконные проемы, но все прочее затягивал утренний серый туман. В волглой пелене полностью исчезло все, что находилось дальше двадцати шагов, лишь черная глыба кузни на берегу виднелась смутным темным пятном.

– Бегом! – яростным шепотом скомандовал Рейенир.

Бегом не вышло – Коннахара, обвисшего между да Каденой и Айлэ, плохо держали ноги. Получилось быстрым шагом.

И только до середины двора.

А потом из стены тумана возникли воины Князя, числом десятка полтора. Они стояли широким полукругом вдоль окружности двора, почти все держали мощные охотничьи луки, и тускло блестящие наконечники стрел твердо и окончательно уставились на неудачливых спасителей и несостоявшихся беглецов.

– Вот и все, – тихонько, тоскливо сказала Иламна. Рейе выругался сквозь зубы: да, все. Дюжина луков, в упор, никаких шансов… Бежать было некуда, и четверо остановились. Коннахар, преодолев слабость, выпрямился и расправил плечи, обводя гульских лучников презрительным взглядом.

Дуэргар не шелохнулись, не опустили луков: ждали.