"Заложники Рока" - читать интересную книгу автора (Старк Джеральд)

Глава третья. Договор

Никогда ранее ни один из замыслов Блейри да Греттайро не осуществлялся с такой легкостью. Право, если бы людям заранее внушили, кто из них должен где стоять и какую фразу в какой миг произносить, лучше все равно бы не получилось. Смертные беспечно вошли в приготовленную ловушку, и та захлопнулась. Оставалось только доступно растолковать им, кто здесь хозяин, и пожинать плоды.

Отряд, собранный Блейри для охоты на людского правителя, насчитывал три десятка душ, набранных исключительно среди наиболее проверенных дуэргар – некоторые участвовали еще в давних мессантийских похождениях Блейри. Также с ними примчалась Раона Авинсаль, возглавлявшая троицу своих самых фанатичных приспешников. Загонщикам не составило труда настичь добычу во время ночевки, благо проводница нарочно вела своих подопечных не прямой, а обходной дорогой. Повидавшись с Иламной и узнав последние новости, да Греттайро тронулся дальше, к берегам Синрета и колдовской школе, и на рассвете был уже там.

Здесь отряд разделился. Большая часть дуэргар стала лагерем в укромном лесном распадке. Шестеро, в том числе Блейри и Хеллид, пробрались в пределы поместья – вплавь через Синрет, не желая рисковать с охранной магией Школы. Кто-то из челядинцев школы заметил их, невовремя выглянув на двор. Его не стали убивать – князь попросту заставил парнишку начисто забыть об увиденном. Более ни одной помехи их планам не возникло. Охотники расположились в заброшенном строении, приткнувшемся в дальнем уголке Школы, и стали ждать.

К середине дня, как и было рассчитано, у главных ворот появился король Аквилонии с присными. Людей провели в хозяйский дом, после чего до самого вечера продолжалась непонятная суета, завершившаяся внезапным появлением на крыльце воскресшего к жизни Хасти. Флаг над башней, заранее условленный знак того, что у лазутчицы есть новые известия, не появился, и ночью она не пришла.

Гулька прибежала только в конце следующего дня и выглядела странно – словно не вполне понимала, зачем и к кому заявилась. Когда она заговорила, Хеллид услышал в ее голосе нотки враждебности.

– Около второго ночного колокола будьте наготове, – бросила она, ни на кого не глядя. Похоже, Иламне не терпелось уйти. – Одноглазый маг нашел аквилонского принца – живым и невредимым, но в таких краях, что сам не сразу поверил. Он готовит какой-то сложный ритуал, чтобы его вернуть, после чего, полагаю, сляжет пластом не меньше, чем на пару дней. Лучшей возможности и не придумать. Когда все пташки соберутся в стаю, я дам сигнал – взмахну факелом. А там уж сами не плошайте.

– Почему ты не встретилась с нами раньше? – мрачно осведомился Хеллид.

– Кадена меня подозревает. Он застал меня, когда я пыталась поднять знамя, и после таскался следом, как пришитый. Мне и теперь едва удалось улучить возможность, но если буду отсутствовать долго, меня хватятся. Все запомнили? Если увидите, как кто-то машет факелом после полуночи – действуйте немедля!

Последнюю фразу она произнесла уже на бегу, скрывшись среди деревьев прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово.

– Не нравится мне эта девка, – буркнул Алдрен. – Шальная какая-то. Не поймешь, то ли что-то задумала, то ли наоборот, сама не знает, чего делает. Того и гляди, заманит нас на расправу…

– Дурак, – равнодушно бросил Блейри. – Заманит тридцать клинков на расправу к десяти? Я их в одиночку голыми руками уделаю.

– Там одноглазый колдун, – упорствовал гуль. – Он один стоит целой армии.

– Молчать, – процедил да Греттайро. Алдрен послушно заткнулся.

– Князь, – тихонько спросил Хеллид, придвинувшись поближе, чтобы другие не смогли услышать, – разве ты не обработал ее, как остальных? Алдрен прав, девица что-то мутит. По-моему, она сомневается, стоит ли…

– Верно, она сомневается, – вожак дуэргар был само спокойствие. – Я подчинил ее еще в Токлау – мне-то не составляло большого труда проникать в крепость по ночам – и с тех пор она была покорным проводником моей воли. Но мое воздействие на эту женщину ограничено. Оно ослабевает, если не обновлять внушение по меньшей мере раз в день. Иламна слишком предана покойному Драго, слишком долго прожила рядом со старым князем, привыкла к близости Венца и плохо поддается его зову – а если воздействовать с большей силой, Венец просто выжжет ей мозги… Впрочем, неважно. Главное она сделает, а потом… потом посмотрим.

…Ночная атака прошла как по маслу. Вначале Алдрен и Керрит, прирезав одинокого сонного сторожа, открыли ворота основному отряду, и три десятка дуэргар беззвучно и быстро рассыпались по территории «Сломанного меча». Они легко захватили нескольких пуантенских вояк, беспечно околачивавшихся возле жилых строений, связали прислугу, затем дождались сигнала Иламны и, как гром с ясного неба, накинулись на всецело поглощенных колдовским ритуалом людей на поляне у Круга Камней. Хеллиду выпало заняться лично Одноглазым – доверить столь ответственное и важное дело кому-нибудь другому Блейри просто не мог. Хасти ни в коем случае не должен вмешаться в происходящее: слишком уж он опасен и непредсказуем в своих поступках. Гуль справился как нельзя лучше – простой мешочек с песком надолго погрузил колдуна в мир сновидений. Державшиеся наготове выученики девицы Авинсаль тут же набросили на лицо Одноглазого тряпицу, пропитанную усыпляющим настоем, обмотали его по рукам и ногам веревками и резво поволокли прочь. Гуль отчетливо расслышал злорадный смешок убежавшей вслед за помощниками стрегии.

Как и рассчитывал Блейри, люди даже толком не сопротивлялись, хотя кое-кто успел выхватить оружие. Убивать никого не стали, памятуя о строжайшем приказе Блейри – просто скрутили, накинувшись по трое-четверо и мигом опутав припасенными веревками. С аквилонским монархом, правда, вышла незадача – вооруженный и в тяжелой броне, он мигом снес головы двоим дуэргар, сунувшимся первыми. Однако десяток нацеленных луков, а пуще того – нож, приставленный к горлу его драгоценного отпрыска, пробудили в варваре некоторое здравомыслие. Оглядевшись и уразумев, что противников больше, чем он в состоянии одолеть, он пожал плечами и с неохотой выпустил из рук свою жуткую секиру.

Другая заминка возникла из-за девицы Монброн – кстати, Хеллид до сих пор не решил, как относиться к этой особе, рабирийке по праву рождения, упрямо желавшей разделить свою судьбу с отпрыском человеческой расы. Относительно нее Блейри ничего не приказывал, опасности она вроде не представляла, и потому девицу всего лишь оттолкнули подальше, где она замерла с растерянным видом. Однако при виде того, как аквилонскому принцу угрожают ножом, девицу Монброн словно подменили. Она сорвалась с места, завизжала, ударила кого-то из дуэргар и сумела пробиться к своему любимчику. Оторвать ее можно было только насильно, и Хеллид решил, что не будет большой беды, если молодых людей запереть в одной комнате. Удрать они все равно не сумеют, а девица позаботится о мальчишке, вроде бы пребывавшем без сознания.

Людей повели и потащили по предназначенным им местам заточения: мальчика-принца и его подружку – в пристройку к дому чародея; самого колдуна – в мрачную каменную постройку, предназначенную под склад горючих магических инградиенций; свитских – в винный погреб. Аквилонца временно устроили по соседству с Хасти, следуя распоряжению Блейри: ни на мгновение не спускать глаз, лишить всякой возможности к бегству, однако соблюдать по отношению к гостю требуемое почтение. Что ж, с людским королем обошлись достаточно вежливо: избавили от чудовищного доспеха, обыскали на предмет припрятанного оружия и заперли в пустой кладовой.

Однако наиболее досадный промах сумел остаться незамеченным почти до самого конца облавы. Рейе да Кадена будто сквозь землю провалился. Хеллид своими глазами видел его днем – бродящим по землям Школы и вечером – выходившим на поляну с каменным кругом, а теперь сынок Драго бесследно исчез. Никто не заметил, как, когда и куда. Посмотрев на ночной лес, Хеллид с досадой сплюнул, поняв, что отправлять кого-либо на поиски бесполезно. На всякий случай он велел дуэргар обыскать территорию «Сломанного меча», но сомневался, что им повезет. Столь чудесно улизнувший Рейе может быть уже далеко, а ведь Блейри стремился заполучить его в свои силки не меньше, чем Аквилонца. Как он только умудрился это проделать, если последние десятилетия жил среди людей и наверняка позабыл повадки обитателя лесов?

– Позже, – холодно бросил Блейри, выслушав явившегося с повинной помощника. Рядом с Князем, не принимавшим участия в стычке, стояла хмурая и озадаченная Иламна. Время от времени Блейри негромко втолковывал ей что-то успокаивающим тоном, но угрюмость девицы не проходила. К тому же всякий раз, стоило ей заметить мимолетный отблеск лунного света в сапфире Венца, она мгновенно отводила взгляд. Хеллид вдруг догадался, что Князь раздумывает: подчинить былого герольда Драго, целиком завладев ее душой, или нет?

– Вы ведь не сделаете им… ничего плохого? – вдруг спросила Иламна. Должно быть, этот вопрос она задавала уже не в первый раз, и теперь он качнул чаши весов, на которых лежала ее судьба. Блейри мигом обернулся к ней, блеснув улыбкой, он был само радушие и предупредительность, и голос его зажурчал вкрадчивей кошачьего мурлыканья:

– Конечно нет, моя милая. И не стоит сомневаться – ты поступила верно. Сама понимаешь, ради безопасности Рабиров мне необходимо переговорить с этим человеком, правителем соседствующей с нами державы. Едва ли он добровольно согласился выслушать меня, потому и пришлось устроить это представление. Мы побеседуем, и он вместе со своими спутниками покинет наш край. Если хочешь, можешь сопроводить их к границе.

Гулька помолчала, набираясь храбрости, и заговорила вновь:

– А что будет с Хасти? Мне обещали, что его не тронут, а твои… твои подчиненные напали на него.

– Ну-у, это вынужденная мера. Выжег бы он тут, не разобравшись, все на лигу в округе… – пожал плечами Блейри. – Ты же прекрасно его знаешь. Как только он очнется, я объясню ему, почему пришлось так поступить, и извинюсь. Думаю, он поймет. В конце концов, его нрав уже стал в Лесах поговоркой. Или ты желаешь лично убедиться, что с ним все благополучно?

– Н-нет, – отказалась Иламна. – Я… Я тебе верю.

Она повернулась и пошла вглубь леса. Да Греттайро какое-то время молча смотрел ей вслед, затем коротко прищелкнул пальцами. Из темноты возник безмолвный силуэт, склонившийся в ожидании приказаний.

– Керрит, возьми воинов. Ищите да Кадену, он не мог уйти далеко. Брать только живым. Это первое. Второе: вон ту девицу догнать и прикончить. С этой делайте что угодно, она мне больше не нужна, – и, утратив всякий интерес к участи Иламны, Князь повернулся к Хеллиду: – Вот теперь пришел срок для действительно серьезного дела и достойного противника. Пускай посидит с полколокола в одиночестве, чтобы успел поразмыслить над своим положением. Потом веди его в часовню. Охрана… Пятерых вполне достаточно. Поставь их снаружи и сам будь неподалеку – потом выскажешь мнение о нашем разговоре. На всякий случай держи под рукой несколько листов пергамента – кто знает, вдруг пригодятся? Пока ведете, держите связанным – может затеять какое-нибудь буйство, но при входе в часовню освободите. И заприте дверь снаружи – так, чтобы он слышал.

Четвертый ночной колокол.

Маленькое капище Лесных Хранителей, избранное Блейри как самое подходящее место для встречи с аквилонским королем, представляло из себя круглую башенку розового и желтого песчаника, установленную в глубине леса на гранитном выступе. В стенах были прорезаны узкие окна, недостаточные даже для того, чтобы в них протиснулись мелкие лесные твари, единственная дверь могла похвалиться прочной оковкой из железных полос. Внутри находилось единственное помещение шагов пяти-шести в поперечнике, освещенное наполовину утопленным в потолок хрустальным шаром размером с крупное яблоко, испускавшим мягкий золотистый свет. Вдоль стен тянулась широкая каменная скамья, кое-где накрытая потрепанными ковриками. Центр круглой комнаты занимал алтарь, овальная плита светлого мрамора, возвышавшаяся на толстой приземистой колонне. Поскольку она до чрезвычайности смахивала на стол, то несуеверный Князь решил использовать ее соответственно, поставив на нее пару кувшинов вина, кубки и блюдо с небогатым угощением, составленным из запасов дуэргар и того, что нашлось в Школе.

Ожидая, да Греттайро рассматривал фрески на гладко оштукатуренных стенах, изображавшие Хранителей Забытых Лесов, и пытался понять – какая сила раньше заставляла его верить в могущество этих рисунков? Это всего лишь изображения, происхождение и тайный смысл которых давно утрачены. Но, пожалуй, их стоит пока сохранить – его народ привык в трудные дни уповать на своих небесных покровителей. Хотя какие это покровители? Так, красивые и обманчиво многозначительные образы, дошедшие из минувших веков. Вороная лошадь под двурогой луной. Дерево, одновременно и цветущее, и плодоносящее. Летучая мышь над зубчатой грядой гор. Единорог по колено в траве… Их так давно уже не встречали, интересно, уцелел ли хоть один из того табуна, что раньше обитал у Белых Омутов? Фигура неопределенного пола и облика, с ног до головы закутанная в зеленую ткань. Кто-то считает ее Духом Леса, кто-то – Смертью. Сам Блейри склонялся ко второму толкованию. В богов он не верил, смерть была реальна; лесного духа ему встречать не доводилось, зато с разлучительницей всех союзов да Греттайро давно уже был на «ты».

Снаружи послышались шаги. Не меньше дюжины ног топало по плитам дорожки, ведущей к порогу капища. Блейри уселся напротив входа, ощутив всплеск радостно-тревожного возбуждения, как в давно минувшие времена, когда он еще не был Князем и готовился выйти в людской город на очередную охоту. Шаги и негромкие голоса приблизились. В щель между створкой и косяком заглянул Хеллид, получил утвердительный кивок и настежь распахнул дверь. Драгоценную добычу втолкнули в проем, слишком низкий для киммерийца, так что ему пришлось нагнуть голову в невольном поклоне. Блеснуло лезвие ножа: верный приказу Хеллид разрезал веревки на вывернутых за спину руках пленника. Караульные скрылись за дверью. Лязгнул вдвигаемый в скобы засов.

Да Греттайро остался сидеть, не шевельнув ни единым мускулом, не издав ни единого звука, лишь с интересом наблюдая за поведением гостя. Он хорошо помнил и сразу узнал этого человека, едва не истребившего всю его шайку в Мессантии, хотя киммериец здорово изменился за прошедшие десятилетия – прежде всего, еще раздался в плечах и вроде бы даже стал выше ростом. Сложение Конана и раньше весьма впечатляло; в тесноте часовни он смотрелся подлинным медведем. В гриве прямых волос, небрежно прихваченной на затылке кожаным ремешком, поровну мешались чернь и серебро. Лицо варвара годы также не пощадили: крупные правильные черты несколько утратили подвижность, резкие морщины пролегли на лбу и меж густых бровей, но яркие синие глаза смотрели с прежней живостью, а в движениях не чувствовалось ни грана скованности, свойственной почтенному возрасту.

Мы ведь с ним почти ровесники, подумал вдруг гуль. Я, пожалуй, даже постарше. Но больше тридцати – по людскому, конечно, счету – мне не дашь, и так будет еще самое малое три столетия, а киммерийцу отмерено – сколько? Еще десять лет? Двадцать? До чего недолговечны люди, как непривлекательна их старость… Конечно, этот здоровяк с Полуночи великолепен даже в свои, весьма преклонные годы, но такие исполины редко рождаются среди людей. Впрочем, и его кости успеют истлеть в могиле, и кости всех ныне правящих людских владык, сменятся династии, падут многие троны, – а Блейри да Греттайро будет править Рабирами, по-прежнему храня телесную крепость и ясность рассудка… Неужели одно это не служит достаточным доказательством избранности гульского народа?..

Вошедший тем временем наскоро размял затекшие от веревок руки, глянул на Блейри с высоты своего немалого роста, и его громкий насмешливый голос, привыкший отдавать команды на поле боя, заполнил тесную келью:

– Ты что еще за хрен, парень? Чего сидишь – лотоса обкурился или ноги не держат? Разговор у меня будет только с вашим старшим, и никак иначе. А ты, сопляк, больше как на конюха не тянешь… Ну, пошел вон!

После собственных благостных размышлений об избранности народа Рабиров грубая речь киммерийца подействовала на Блейри не хуже ведра ледяной воды. На миг Князь опешил: его, коронованного владыку Забытых Лесов, принять за конюшенного служку?! Вспыхнувший гнев опалил его разум жаркой волной. Однако негодование тут же схлынуло, уступив место трезвому пониманию: людской король догадывается, кто перед ним, и нарочно пытается вывести противника из себя. Как всегда в сложной ситуации, Конан из клана Канах предпочел лобовую атаку изощренной дипломатической дуэли.

Что ж, если так, я найду способ заставить тебя играть по моим правилам, подумал Блейри. Но и грубости не спущу. Не двинувшись с места и не отвечая, даже не изменившись в лице, он одними глазами наблюдал за Конаном.

Варвар привольно, по-хозяйски уселся напротив, чуть помешкав, выбрал из кубков самый вместительный и от души налил себе вина. Блейри не пошевелился. Киммериец хмуро покосился на него и поднес кубок к губам.

Тогда правая рука Князя метнулась вперед с быстротой, за которой не мог уследить человеческий глаз, и ударила по серебряной чаше.

Попыталась ударить. Конан был настороже, и его ответ оказался не менее быстр. Киммериец перехватил удар над столом-алтарем, стиснув запястье да Греттайро, будто тисками. При этом часть вина выплеснулась ему на колени и рубаху, но оставшееся Конан выпил одним мощным быстрым глотком и швырнул тяжелый кубок в голову Князя.

Гуль легко уклонился, и серебро зазвенело о камень. Так же легко он свободной рукой выхватил в воздухе могучий кулак Конана, летящий ему в переносье следом за кубком. Сцепив руки над священным камнем, два равных по силе противника тщились превозмочь друг друга – так порой забавы ради тягаются моряки в портовых тавернах Кордавы, ставя на кон кувшин дешевого красного вина, только теперь ставки могли быть несравненно выше. Десять, двадцать ударов сердца – лицо Конана покраснело от напряжения, на шее Блейри вздулись жилы, однако оба, как ни старались, не могли ни освободиться от захвата соперника, ни прижать его ладонь к мраморному столу.

Наконец разжали пальцы оба – одновременно.

Блейри глянул на свое правое запястье, перехваченное багровым следом от железных пальцев Конана. Его лицо выражало брезгливое недоумение.

– Неплохо для смертного, – признал он. – Мой урок вежливости не удался. И все же, киммериец, даже став королем, ты все равно остался грубым варваром.

– Я остался воином, – буркнул Конан, потряхивая онемевшей ладонью. – Ты меня тоже удивил – нипочем бы не подумал, что в таком заморыше спрятана сила, равная моей. Кто ты такой, прах тебя побери?

– Грубость, похоже, для тебя привычнее, чем дыхание, – чуть заметно усмехнулся гуль, – но здесь и сейчас она лишь выдает твою неуверенность. Меня зовут Блейри да Греттайро, и я – князь Забытых Лесов.

– С ума сойти. В таком юном возрасте, и уже князь… Постой-ка! Как, говоришь, тебя зовут? Рейе рассказывал что-то… Ну да! Ты и есть тот самый ублюдок, из-за которого все началось! Так это ты убил вашего прежнего правителя?

– Нет. Я отдавал такой приказ, верно, но мы не успели. Князя Драго, к твоему сведению, никто даже пальцем не коснулся. Он умер сам, как и большая часть наших стариков, когда подействовало колдовство, вызванное к жизни твоим сыном. Так что можешь считать убийцей собственного отпрыска, – рабириец довольно прижмурился, не выпуская, впрочем, собеседника из виду. – Странно, что Золотой Леопард об этом умолчал. Наверное, побоялся твоего гнева, как думаешь? Но буду с тобой полностью откровенен: я убивал и сам. Я убил многих людей. Некоторые из них были твоими друзьями.

– Что мне помешает открутить тебе башку прямо сейчас? – прорычал киммериец, сжимая кулаки.

– Здравый смысл, – безмятежно откликнулся гуль. – Прикончить меня нелегко, снаружи охрана, за нами наблюдают. Неподалеку под бдительным присмотром содержат уйму тех, кто тебе по разным причинам дорог, в том числе твоего сына, чье спасение из тьмы веков обошлось вам немалой ценой. Одно твое неверное движение, и тебе преподнесут его голову на подносе – золотом, как подобает персоне королевской крови. А теперь давай покончим с нелепыми препирательствами. Возможно, ты получаешь удовольствие, изображая неотесанного горца, но мне доподлинно известно, что на деле ты не таков. Итак, готов ли ты к серьезному разговору?

– Я здорово тупею, когда веду разговор с ножом у горла, – огрызнулся правитель Аквилонии. – Ну, валяй, начинай, а я послушаю, что умного скажешь. Надеюсь, ты не собираешься приносить меня в жертву какому-нибудь змееногу или гигантскому пауку? Во времена моей молодости находились любители, пробовали…

Блейри непонимающе поднял бровь.

– Значит, выкуп, – проворчал Конан с большим облегчением. – Нашел серьезный разговор, тоже мне… Сколько? В золоте, серебре, алмазах? Может, в векселях офирского казначейства?

– Об этом я не думал, – честно признался гуль. – Но раз ты предлагаешь, пусть будет еще и выкуп. Пятьдесят тысяч золотом, остальное, так и быть, векселями. Только это не главное – скажем так, маленькое приятное дополнение.

Конан крякнул.

– Тогда какого ж тебе?..

– Для начала мне требовалась толика твоего внимания, – да Греттайро откинулся к шершавой стене часовни. – И я его уже получил. Теперь постараемся забыть на время выходки твоего сына, ущерб, причиненный войсками твоего подданного, жизни твоих людей, взятые моими сородичами, и моих соотечественников, павших от рук смертных. Все это становится не слишком важным, когда я получаю известие о том, что три дня назад армия Зингары пересекла на Полудне бывший рубеж Незримой Стены и пусть медленно, но все же продвигается по нашим землям, захватывая опустевшие поселки и насаждая в захваченных местностях свою, пока что временную, власть.

– Та-ак, – энергично кивнул киммериец. – Чабела всегда казалась мне скорой на подъем.

– Как ты полагаешь, что это может значить – для меня? И для тебя, кстати?

– Для меня? Ровным счетом ничего. А для тебя это означает, что Зингарка пустила в ход некую обгрызенную крысами грамоту о признании вольного княжества Рабиры под рукой Кордавы, подписанную лет двадцать тому ее представителями и Рейениром Морадо да Каденой, – не замедлил с ответом Конан, не удержавшись от едкого смешка. – И теперь Золотая Башня на самых что ни на есть законных основаниях тянется к вашим драгоценным Забытым Лесам. А еще – что к концу года составителям карт прибавится работы. Им придется чертить новые планы, где на месте Рабирийских холмов будет красоваться надпись: «Владение Зингары». Да! Еще это означает большую склоку между Кордавой и Мессантией по поводу границ. Вы уже сколько столетий торчите прямо на рубеже между теми и другими, не давая никому хапнуть столь лакомый кусочек. В общем, скучать никому не придется.

– Хорошо, – Князь чуть склонил голову в знак согласия. – Теперь поставь себя на мое место. У тебя есть крохотная страна, окруженная со всех сторон могущественными соседями, есть немногочисленный и не воинственный народ, еще не оправившийся после навалившегося бедствия, и твердое решение уберечь свои земли от людского нашествия. А также – видишь, я полностью честен с тобой – огромное желание любыми средствами сохранить голову на плечах и корону на голове. Как бы ты поступил в таком случае?

– Ну-у, я… – варвар сделал вид, будто напряженно думает, даже навалился локтями на стол и стиснул руками виски. – Я… на твоем месте… Знаешь… Пожалуй, я бы на твоем месте… да, точно! Я бы повесился.

Блейри долго молчал.

– Мое терпение велико, но не безгранично, – очень тихо произнес он наконец, и на этот раз в его голосе явственно слышалось холодное бешенство. – Еще одна такая выходка, и нам принесут голову кого-нибудь из тех, кто заперт сейчас в подвале. Ты можешь шутить дальше, если находишь это уместным, но должен помнить: одна шутка – одна голова. Теперь продолжим. Вопрос тот же.

– Сперва я бы попытался столковаться с посланцами Чабелы, – мрачно бросил Конан уже без всякого притворства. – Для начала – с теми, кто командует вошедшей сюда армией. Наполнил бы леса лазутчиками, дабы узнать, каковы намерения зингарцев, сколько их, кто их ведет, насколько они уверены в собственных силах. А еще я бы из кожи вон лез, дабы убедить Золотую Башню, будто я гораздо сильнее и опаснее, чем кажусь на первый взгляд. Мол, у меня припрятано такое, против чего все силы людей окажутся бесполезны.

Вполуха прислушиваясь к рассуждениям монарха Трона Льва, Блейри попытался совершить то, чему обучился при помощи Венца: представил истекающий из сапфира тонкий луч, тянущийся к разуму собеседника. Этот луч мог быть яростным, как половодная река, мгновенно сметающая любые преграды, но мог превращаться в тончайшую паутину, украдкой опутывающую мысли личности, заинтересовавшей Князя. Гуль не торопился: затеянная игра обещала быть захватывающе интересной. Было бы досадно испортить ее в самом начале. Вот синий свет, как всегда происходило, словно бы уперся в каменную стену, просочился насквозь и рассеялся над… пожалуй, над водной гладью, исчерченной мелкими волнами. Ничего похожего Блейри раньше не встречал: покоренные им души чаще имели образы трепещущих огоньков, иногда – деревьев или животных. Водный простор завораживал, однако под его обманчивым спокойствием, на самой глубине, ощущалось присутствие чего-то могущественного, дремлющего, но способного в любой миг проснуться и объявиться на поверхности. Да Греттайро вдруг обнаружил, что вовсе не горит желанием познакомиться поближе с этой загадочной тварью. Хотя чувство страха в его душе умерло, инстинкт самосохранения подсказывал: без необходимости с этим лучше не тягаться.

Интересно, выскочила откуда-то непрошеная мысль, а как выглядит разум Хасти?

Усилием воли Блейри заставил себя восстановить утраченную на мгновение нить разговора. Что ж, раз Аквилонца защищает нечто непонятное, он не станет прибегать к магии Венца… пока. Для начала будет довольно простого поединка слов и сообразительности.

– Не подходит, – бросил он в ответ на рассуждения Конана. – К какому средству могут прибегнуть Рабиры, дабы устрашить людей? Скажи, что в этом мире способно всерьез испугать королеву Зингары? Возможность в один прекрасный день обнаружить на пороге труп своего любимца да Кадены? Скорее она сочтет подобный жест поводом для небольшой победоносной войны и расширения пределов королевства Зингарского. И вряд ли она станет вести переговоры на равных с тем, кто по своим возможностям равным не является. А вот с тобой, Аквилонец, мы беседуем на равных. Понимаешь, почему?

– Что-то твоя болтовня перестает мне нравится, – нахмурился Конан. – Я еще могу понять, что даже такой мерзавец, как ты, способен заботиться о родном крае… Но вот способы, какими ты это собираешься делать, никуда не годятся.

– Я же сказал, что намерен добиться своего любыми средствами, – с нажимом повторил гуль. – Разве люди поступают иначе? Ну-ка, приоткрой завесу тайны: сколько раз ты сам обращал чужие жизни в предмет торговли?

– Между прочим, мне и свою жизнь частенько приходилось ставить на кон, – отрезал киммериец. – А вот про тебя болтали, якобы ты мастер загребать жар чужими руками.

– Я поступаю так, как считаю нужным и разумным, – пожал плечами да Греттайро. – Повторяю, я не намерен с тобой препираться. Или ты добровольно согласишься оказать мне некоторые услуги, или мне придется добиваться твоего согласия иными, более жесткими средствами. Рано или поздно тебе придется уступить, но зачем вынуждать страдать невинных, потакая собственному упрямству?

– Допустим, – поморщился король Аквилонии. – И какую же такую услугу я могу тебе оказать? Моя жизнь и золото за нее тебе вроде не нужны. Если ты вздумаешь торговаться с Чабелой нашими с Коннахаром головами, что ж… огорчение Зингарки от нашей смерти будет беспредельным, зато твоя смерть, когда она все равно захватит Рабиры, станет просто чудовищной. В башне Эрданы палачи свое дело знают…

– Нет, ты и твой любимый наследник для меня стократ ценнее живыми. Я собираюсь торговаться, верно, но не с Чабелой, а с тобой, – перебил Блейри и пояснил, завидев недоумение на лице киммерийца: – Мне – а в моем лице и Рабирам – как ни печально это звучит, позарез необходим высокий покровитель среди людей. Тот, кто может взять Леса под свою опеку. Тот, против кого не отважится выступить ни одно королевство Заката или Восхода. Единственный человек в нынешние времена, подходящий под эти условия – ты. Забытым Землям требуется покровительство Аквилонии. Для всех это должно выглядеть как нечто вроде вассальной клятвы с моей стороны, и только мы будем знать, кто в действительности диктует условия в нашем союзе. Я хочу… нанять тебя, Конан. Так, как нанимают телохранителя или охранника в караван. Как нанимали тебя самого бессчетное множество раз, покуда судьба не вознесла тебя на трон. Нанять тебя, твое влияние, твои аквилонские легионы. Сделка будет честной – свобода Рабиров в обмен на жизнь, а затем и свободу твоего сына.

– Однако, – только и сумел выговорить Конан, после чего заново наполнил один из уцелевших кубков, приложился к нему и надолго замолчал. Князь Лесов ждал, по-прежнему не шевелясь и став единым целым со стеной. Ждал, как выжидают в засаде хищные звери, подкарауливая один-единственный подходящий для нападения момент. Мысленно он бился об заклад сам с собой, делая ставки на то, каким будет первое после затянувшейся паузы слово владыки Трона Льва. И проиграл, ибо Конан вдруг осведомился:

– Отчего бы тебе не чесать левой ногой правое ухо, а обратиться прямиком в Золотую Башню? Если ты будешь таким же говорливым и сладкоречивым с Чабелой и ее присными, как со мной, они вполне могут согласиться на твои предложения.

– Повторяю, у меня нет на них влияния, – отрицательно покачал головой да Греттайро. Сапфир в Венце отбросил на стену россыпь синих бликов. – Нет времени. Я не знаю нрава хозяйки Золотой Башни. Она слишком далеко отсюда. Жизнь зингарского любимчика ей, вероятно, дорога, но не дороже политических интересов. От добра добра не ищут – в отличие от Чабелы, ты находишься здесь, в моих Лесах, у меня в…

– …плену…

– …в гостях. И твой сын с его подружкой, и Хасти Одноглазый, который тоже весьма дорог тебе, они также… гостят… у меня. Все это, согласись, несколько усиливает мои позиции.

– Понятно, – протянул киммериец. – Значит, ты все рассчитал и уверен: с первым же лучом солнца я, ровно осел с перцем в заднице, помчусь в сторону зингарской границы, останавливать надвигающуюся на вас армию?..

– Именно так! Вкупе с некоторыми из моих приближенных, – подхватил Блейри. – А для пущей убедительности вы повезете своеручно подписанную тобой и мной грамоту о согласии Аквилонского королевства принять под свою защиту Рабирийское княжество, законным – и признанным тобой! – правителем коего является Блейри да Греттайро.

– После чего я на старости лет окажусь по уши втянутым в бесконечный скандал с Зингарой касательно того, чьим протекторатом являются Рабиры, – мрачно закончил варвар. – Конечно, Чабела трижды подумает, прежде чем прибегать к угрозе оружием, поскольку отлично знает: на удар я отвечаю ударом, но наши отношения будут испоганены если не навсегда, то очень надолго. Мессантия, прослышав о подобном союзе, вообще не рискнет вмешиваться, ей в последние годы и без того несладко пришлось. Обходились они как-то сотни лет без земель Рабиров, ну и впредь обойдутся. Вы опять затаитесь в своих чащобах и будете мерзко хихикать, довольные тем, как ловко вам удалось стравить между собой два людских королевства, а самим остаться в стороне и уцелеть. Ну все при деле. Теперь скажи, с какой это стати я соглашусь вешать себе на шею такую обузу?

– Ради того, чтобы в не столь отдаленном будущем твой старший сын и его спутники могли отправиться в Тарантию, – гуль одним плавным движением поднялся на ноги, опираясь обеими руками на широкую кромку алтаря. – Ты ведь хочешь, чтобы его мать вновь увидела сына, а твоя жена – мужа? Хочешь, чтобы твои друзья и подданные возблагодарили тебя за возвращение домой их пропавших детей? Теперь только от тебя зависит, сколько они смогут пользоваться нашим гостеприимством. Не волнуйся, мы не причиним им вреда. Они поживут у нас – год, два… или три… Пока не станет очевидным, что Рабирам более не угрожает опасность со стороны людей. Или пока я не восстановлю Границу. Тогда ты получишь их обратно – целыми, невредимыми, слегка повзрослевшими и изрядно поумневшими. И не надо столь грозно на меня смотреть: я не предлагаю ничего, не опробованного вами, людьми. Скольких наследников знатных и неугомонных семейств ты держишь при своем дворе, дабы их отцам не взбрело в голову умыслить против тебя что-нибудь эдакое?

– Семерых, – даже не раздумывая, ответил король Аквилонии. – Пятерых парней и двух девиц. В основном из Шамара, а то они вечно там норовят сговориться за моей спиной с Иантой. Но я же не сажаю их на цепь в подвале! Они имеют равные права со всеми прочими обитателями дворца и всегда могут наведаться домой.

– Как не назови, смысл остается прежним – молодые люди обеспечивают короне повиновение своей родни, – тускло напомнил Блейри. – Знаешь, многие в Рабирах верят, что судьба рано или поздно воздает за все совершенные поступки. Ты удерживал чужих детей – теперь кто-то захватил твоих. Может быть, через десяток лет твои подросшие отпрыски найдут способ отомстить мне, а пока – их судьбы решаем мы, старшее поколение. Мне нужна отсрочка, Конан, только отсрочка, время работает сейчас против меня! Так я могу рассчитывать на то, что мои слова заслуживают ответа, данного не злостью или ненавистью, но здравым смыслом?

– Сперва я хочу увидеть моих спутников и Коннахара, – голос киммерийца звучал по-прежнему непререкаемо, но Князь Лесов уловил в нем необходимый оттенок сомнения. Соперник готов сдаться, но желает и в поражении сохранить достоинство. Глупо, ну да пусть утешится хоть этой иллюзией.

– Ты их, несомненно, увидишь, – согласился да Греттайро. – И своими глазами убедишься, как мы умеем держать свое слово. В знак моих добрых намерений я готов даровать некоторым из них свободу прямо утром. Скажем, людям Пуантенца, которые не представляют для нас особого интереса. Пусть уезжают вместе с тобой.

– А что насчет да Кадены и гульской девицы, которая показывала нам дорогу сюда? – осведомился Конан. – Собственно, на девчонку мне плевать, но Рейенир – мой давний знакомец. Как-то не верится, чтобы он мог принимать участие в твоем заговоре.

– Он и не принимал, – безразлично отмахнулся рабириец. – Госпожа Иламна согласилась помочь нам, следуя зову крови, но чем руководствовался да Кадена, присоединяясь к вашему походу, мне до сих пор неясно. Кроме того, Рейе здесь нет. Он сбежал во время колдовской церемонии. Возможно, решил, что с него достаточно, и теперь вовсю несется к зингарской границе… к своей заступнице и утешительнице из Золотой Башни.

– Сбежал?! – не поверил варвар. – Рейе – сбежал?

– Если ты ранее не подозревал об этой особенности его нрава, то мне очень жаль, – хмыкнул гуль. – Да Кадена всегда был таким – весьма… гм… осторожным. Можно сказать, это основная черта его характера. Именно поэтому Драго, наш прежний Князь, не спешил видеть сына своим преемником. Если тебе доведется когда-нибудь снова столкнуться с Рейениром – вспомни мои слова и поступай по собственному разумению… Ты хочешь спросить еще что-то?

– Хасти, – тяжело уронил Конан. – Что будет с ним? Я видел, твои подручные обласкали его по затылку и уволокли. Что ты собираешься с ним делать?

– Ровным счетом ничего, – внутренне Блейри подобрался и насторожился, словно вступая на зыбко колыхающуюся тропку над бездонной болотиной. Рано или поздно разговор должен был коснуться участи рабирийского магика – немаловажной фигуры в разыгрываемой им игре. – Во-первых, он сейчас пребывает без сознания – и по нашей вине, и потому еще, что ритуал отнял у него изрядное количество сил. Во-вторых, у меня нет возможности что-либо с ним сделать. Это как раз он, не разобравшись, способен обратить меня и моих соратников в горстку праха. Так что мы обождем, когда он очнется, а затем постараемся убедить его принять нашу сторону. Если повезет, именно он станет нашей тайной силой. Он дорожит своим домом, Рабирами, и уже однажды защитил княжество, соткав Вуаль Мрака. Отчего бы ему не совершить такое деяние во второй раз?

– Тогда на кой вам аквилонские заложники? – вполне разумно заметил варвар. – Столкуйся с Хасти, и ваши ненаглядные леса спасены.

– Та же беда, что и с Чабелой Зингарской, – слегка нахмурился да Греттайро. – Решение Эллара может оказаться каким угодно. Он вполне способен заявить, что уже сделал для нас все возможное. Лучше уж я буду иметь дело с тем, кто имеет в этом запутанном деле свой кровный интерес.

И кого я могу направлять в нужную сторону, мысленно добавил он. А твой одноглазый приятель мне вовсе ни к чему. Раона, конечно, попробует заставить его быть смирным и послушным, но вряд ли ей это удастся. Кто она – всего лишь недоучившаяся колдунья. Как только ты отъедешь подальше, я немедля займусь решением участи Одноглазого… по своему усмотрению.

– Так мы договорились? – подвел итог Князь Лесов, немного удивившись тому, как быстро добился желаемого. Причем совершенно не прибегая к магии Венца, но полагаясь только на собственный ум. Слухи об упрямстве и несговорчивости Аквилонца все таки сильно преувеличены. Он такой же человек, как его сородичи, и точно также беспокоится за судьбу своего ребенка, хотя и умудряется это скрывать. Что ж, любая дорога начинается с первого шага, и немыслимый прежде союз Короны Льва и Забытых Холмов имеет все шансы появиться на свет. Может быть, это даже пойдет Рабирам на пользу. Осталось только, чтобы человеческий правитель сам произнес свой приговор.

– Может быть, – медленно и явно сделав над собой нешуточное усилие, процедил Конан. – А может, и нет. Я подписал бы договор о протекции с Драго, причем сделал бы это безо всякого принуждения. Но когда такой гнус, как ты, проявляет такую настойчивость, я должен подумать, даже несмотря на предъявленные весомые аргументы… По правде, с куда большей охотой я увенчал бы тебя не короной, а петлей… Сколько времени у меня есть на раздумья?

– У тебя его нет. Вообще, – отчеканил Блейри. – С каждым днем я теряю кусок своей земли. Я слышу каждый шаг захватчиков на этой земле, и от этого… Словом, сейчас принесут пергамент, перо и…

К удивлению варвара, гуль вдруг потерял всякий интерес к разговору, настороженно прислушиваясь к неким шорохам, неразличимым простым ухом. Его пальцы стиснули край мраморного алтаря с такой силой, что Аквилонец уже приготовился увидеть разбегающиеся по светлому камню трещины. Внезапно да Греттайро кинулся к двери, с яростью замолотив по створкам. Снаружи завозились, поспешно вытаскивая засов, и внутрь сунулась чья-то темноволосая голова.

– Хеллид, быстро гони своих лазутчиков на берег и к дому Одноглазого, – распорядился Князь. – И поднимай всех остальных – у нас посетители, с которыми я желаю повидаться. Да шевелись же! – раздраженно прикрикнул он на оторопевшего помощника, не видевшего никаких причин для беспокойства. Школа дремала, скрытая предутренними сумерками, в которых нерешительно пересвистывались ранние птицы. Впрочем, Хеллид накрепко усвоил, к чему могут привести расспросы и возражения, и задержался только для того, чтобы уточнить – его подчиненные по-прежнему должны охранять часовню или присоединиться к ловле неведомых злоумышленников?

– Пусть отправляются с тобой, – отмахнулся Князь и повернулся к озадаченному столь внезапной переменой Конану, снисходительно пояснив:

– Кое-кому не дает покоя совесть. Не ожидал от него, но, если так… Да Кадена вернулся, и теперь он мой.

– Он останется в живых, как и все прочие заложники, – быстро сказал Конан. – Таково мое условие: никто не должен умереть. Или пускай Рабиры горят синим пламенем.

– Хорошо, – с неожиданной легкостью согласился гуль. – Подожди здесь, я не задержусь надолго…

– Нет! Я иду с тобой, – варвар, помрачнев, выбрался из-за стола-алтаря. – К тому, кто удерживает в заложниках моего сына, у меня доверия нет. Я должен убедиться лично, что никому из моих спутников не причинили вреда, и увидеть своими глазами целого и невредимого Коннахара – только тогда ты можешь надеяться на продолжение нашего разговора, понял?

– Н-ну… хорошо, – на сей раз согласие далось Блейри не без труда. – Но помни – все осталось по-прежнему. Думай, прежде чем совершить даже самое малейшее движение, ибо от него зависит участь твоего отпрыска и твоих людей, и не пытайся геройствовать понапрасну – мои лесные стрелки не промахиваются… Хеллид, почему ты еще здесь? Если они улизнут, ты мне за это головой ответишь. Бегом, я сказал!

Странно выглядела эта группа, быстро идущая через просыпающийся лес: полудюжина рабирийцев и единственный человек, возвышающийся над ними на добрую голову. Дверь капища осталась стоять распахнутой, и из-за причудливой игры теней казалось, будто изображения на стенах движутся, беседуя друг с другом и перемещаясь с места на место.