"Лев Шейнин. Злой гений 'Народной воли' ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

Воронежский съезд состоялся в июне. Раскол "Земли и воли" на этом
съезде вполне определился, хотя формально и не произошел. Через несколько
месяцев "Земля и воля" разделилась на две партии - "Черный передел" и
"Народную волю".
Исполнительный комитет "Народной воли" вынес смертный приговор
Александру II, и Андрей Желябов взялся привести приговор в исполнение. Он
привлек себе в помощь Тихонова, Якимову-Баска, Преснякова, Квятковского,
Ширяева и Окладского.
С последним Желябов познакомился в Одессе, в 1874 году, когда
двадцатилетний в то время Окладский уже примыкал к Южно-Русскому союзу
рабочих.
В сентябре 1879 года Окладский жил в Харькове и там встретился с
Желябовым, приехавшим в этот город. В своих показаниях, написанных лично,
уже после своего разоблачения в 1924 году, Окладский писал:
"...он (Желябов) предложил, не желаю ли я принять участие в
цареубийстве. Александра II. Когда я изъявил свое согласие, то он мне
сказал" что с этого момента я должен временно прекратить всякую свою
революционную деятельность... Желябов сообщил мне подробности выработанного
им плана... где именно удобнее произвести взрыв императорского поезда".
Вскоре Желябов выехал в Александровск, Екатеринославской губернии, где
под видом купца приобрел дом, пару лошадей и поселился с Якимовой, выдав ее
за свою жену. Тихонов жил у него под видом кучера.
Окладский же снял в Харькове на Москалевке маленький деревянный дом и
начал изготовлять цилиндры для снарядов. В начале октября снаряды были
изготовлены. Окладский тоже переехал в Александровск, и началась подготовка
взрыва. Работали, из соображений конспирации, по ночам. Начались осенние
ливни, и это очень затрудняло работу.
"Желябов, - пишет в своих показаниях Окладский, - выговорил себе право
собственными руками просверлить насыпь, заложить мины и впоследствии
соединить провода для взрыва поезда. Поэтому я и Тихонов только охраняли его
во время работы... Самым опасным делом была переноска снаряженной мины со
вставленными запалами, а также опускание ее на место. Перенести требовалось
на расстояние саженей двести от места, где стояла телега с лошадьми на
грунтовой дороге, а подъехать ближе было невозможно, местность не позволяла,
причем приходилось несколько раз отвозить мину обратно в город на квартиру,
так как за всю ночь не удавалось выбрать удобного момента для опускания: то
проходили поезда, то сторож осматривал путь перед проходом поезда, согласно
инструкции, которая в то время строго соблюдалась, то, наконец, проходила
охрана. Пролежав на земле всю ночь, под утро приходилось тащить мину обратно
к телеге и ехать домой..."
Наконец мины были заложены, и стали прокладывать провода. Но и тут
помешали сильные дожди, провода два раза портились, так как изоляция
выходила из строя. Измученные тяжелой работой, постоянной опасностью,
необходимостью целыми ночами лежать в лужах воды, под дождем и снегом, все
страшно устали. В это время из Крыма срочно приехал Пресняков, сообщивший,
что надо торопиться, так как царь скоро выедет. Пресняков рассказал, что,
как ему удалось выяснить, пойдут два поезда, один за другим, оба с
императорским штандартом. Один из этих поездов будет считаться свитским, но
царь имеет обыкновение переходить на остановках из одного поезда в другой.
Доложив обо всем этом своим товарищам, Пресняков помчался обратно в