"Лев Шейнин. Словесный портрет ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

терминологию, схему и методологию разработки. Он цитировал Бертильона и
Рейса, Вейнгардта и Якимова, а в заключение сказал:
- Теперь стоит мне закрыть глаза, как я ясно вижу лицо этого проклятого
Янаки, из-за которого так опозорился... Я уж не говорю о том, что огреб за
этих рыжих строгий выговор от начальства. А Бертильон - что ни говори -
башка!.. Здорово придумал этот словесный портрет!..
А на следующий день, после того как начальник отделения Детскосельского
вокзала продемонстрировал свои успехи в освоении криминалистики, в областной
суд на мое имя поступило письмо от самого... Янаки. Вот что он писал:

"Уважаемый старший следователь Шейнин!.
Оказывается, вы жаждете меня видеть. Я не могу сказать это
про себя, а любовь счастлива только тогда, когда она взаимна. Я
очень смеялся, когда мне сказали, как вы меня ищете по
какому-то дурацкому словесному портрету, придуманному каким-то
профессором Рейсом. Наплевал я и на этого профессора и на его
словесный портрет. Адью!.. Янаки".

Я разозлился не на шутку. Мало того, что жулик-нэпман скрывается от
следствия и суда, но он еще при этом издевается над криминалистикой!...
Показав областному прокурору этот любопытный документ и обратив его
внимание на то, что письмо отправлено из Москвы, я поставил вопрос о своем
выезде в Москву. Я еще сам не знал, что буду предпринимать для розысков
Янаки, но заранее рассчитывал на помощь своих старых друзей из МУРа.
Областной прокурор, которого тоже разозлило это письмо, разрешил мне
выехать.
Через день я уже сидел в МУРе в кабинете Осипова и рассказывал ему,
Тыльнеру, Ножницкому и другим работникам обо всем, что произошло со
словесным портретом Янаки. Потом я показал им его письмо. Осипов побагровел
от возмущения.
- Ребята, - сказал он, обращаясь к своим помощникам, - неужели мы
позволим, чтоб какой-то паршивый нэпман, взяточник и спекулянт, насмехался
над криминалистикой и правосудием? Что будем делать, ребята?
- Как что делать? - спросил неизменно спокойный, корректный и уверенный
Тыльнер. - Есть словесный его портрет - во-первых. Есть данные, что Янаки,
как, впрочем, и все нэпманы, любит оперетку. Значит, надо пошуровать в
"Аквариуме" и "Эрмитаже" - во-вторых. Наконец, Янаки - торговец мебелью.
Значит, у него не может не быть приятелей среди московских мебельщиков. Надо
поработать и здесь - в-третьих. Поскольку это дело приобретает уже
принципиальный характер, я думаю, что наша группа, Николай Филиппович,
независимо от общего розыска Янаки, должна принять участие в этом
благородном деле - в-четвертых...
- Я такого же мнения, - как всегда тихо сказал Ножницкий, очень
тактичный и добрый человек, страстный собачник и любитель книг. - Придется
по вечерам бывать в оперетте... Будем по очереди... слушать "Сильву" и
"Летучую мышь", ничего не поделаешь...
- Заметано, - коротко заключил Осипов и встал, давая этим понять, что
совещание закончено. - Николай Леонтьевич, что сегодня в "Аквариуме"?
Ножницкий взял газету и, посмотрев объявления, сказал, что сегодня идет
"Сильва" с участием Татьяны Бах, Бравина и Ярона.