"Лев Романович Шейнин. Карьера Кирилла Лавриненко ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

религиозности, - говорил он на следствии. - Я так полагал, что сие долг мой
человеческий... Однако то прошу принять во внимание, что я сам не из дворян
и помещиков и потому действовал бессознательно и как слепой... Фактов не
отрицаю, действительно виноват...
- Однако, Лавриненко, следствие располагает данными, что вы в
дальнейшем продолжали свою контрреволюционную, провокаторскую
деятельность... Не так ли?
- Что-то не пойму, гражданин следователь, - играя в простачка, ответил
Лавриненко. - Я службу нес на флоте... Об этом, что ль, разговор идет?
- Нет, не об этом. Разговор идет о другом. О вашей работе в охранке.
- Да, мне пришлось видеться с его превосходительством Трусевичем, вот в
этом самом здании... Было такое дело... Но это по долгу службы, а не то
чтобы так...
Я предъявляю ему документы охранки, из которых видно, что в 1912 году,
когда на флоте вновь начались волнения, Лавриненко принял на себя
обязанности резидента охранки и начал насаждать на судах Балтийского флота
секретную агентуру.
- Я и слова такого - "резидент" - не понимаю, - заявил Лавриненко. - А
что касаемо до секретной службы, так кое-что мне по должности делать
приходилось, однако я этого не любил... Да что поделаешь, служба...
Тогда я предъявил ему написанное им лично "завещание", которое было
обнаружено после революции в его каюте на судне "Петр Великий".
Увидев этот документ, он сразу изменился в лице. Видимо, Лавриненко
надеялся, что это "завещание" не попадет в руки следственных органов.
Вот что он в нем писал:
"Я, нижеподписавшийся, вполне и в полном рассудке и памяти пишу сии
строки и обращаюсь с просьбой к правительству, а первое - к своему прямому
начальству. В этих очень коротких строках прошу Ваше Превосходительство в
случае моей смерти:
1. Не забыть моего престарелого родителя, которому я ежемесячно уделял
из своего жалованья 5 рублей, на которые он и существовал.
2. Мою больную жену Анну Ивановну Кочневу, от каковой я имею двух
кровных дочерей Клавдию и Серафиму, усыновленных Лавриненко, а также сына
Евгения Александровича Кочнева, которого я вынянчил на руках. Все мое
имущество находится в Астраханской губернии, Царевского уезда, Слободской
волости, состоящее из части дома и части земли, переходит моему отцу. Все
оставшиеся после моей смерти вещи, состоящие из квартирной обстановки и
одежды, переходят в полное распоряжение Анны Ивановны Кочневой (моя
гражданская жена, с которой я жил 14 лет).
Мне лейтенант Мякишев Виктор Васильевич в 9 с четвертью вечера 28
апреля сообщил, что на мою долю выпала задача организовать на учебных судах
тайную полицию; хотя меня это страшно поразило, но вместе с тем я охотно
принимаю на себя эту трудную в это время задачу и надеюсь выполнить ее перед
царем и родиной, хотя бы это стоило мне жизни.
Ваше превосходительство, не оставьте от меня происшедшее племя.
Надеюсь, что они послужат царю и отечеству на пользу, как и их отец.
Мне в 1906 году с 19 на 20 июля выпала на "Памяти Азова" тоже нелегкая
задача, которую я с помощью близких мне товарищей кондукторов: ныне
подпоручика, убитого на "Памяти Азова" Ивана Давыдова и поручика Огурцова,
при участии артиллерийских унтер-офицеров - инструкторов школы комендоров -