"Аскольд Шейкин. Резидент " - читать интересную книгу автора

освоюсь, как следует, лучше я из себя одного буду жилы тянуть. По качеству
сводок ко мне же претензий нет?
- Военспецы довольны. Удивляются только, как это все один человек
успевает.
- Не верят из-за этого иногда? Но я ж устроился очень удачно. Везет,
что ли? Посуди сам. Я ведь не сразу сюда попал. Прежде в Новочеркасске с
купцами кутил. Они меня с Фотием Варенцовым свели: "Наш, мол, да парень
хороший. Да денег много у него..." А сын Фотия знаешь кто у нас? И когда я
сюда, домой-то, приехал, у меня уже слава была, будто я несколько лет мясом
торгую и в Новочеркасске сильную руку имею... И второе. Лавка у меня, ты же
видел, что тебе наблюдательный пункт: лучшего и не надо. А ведь я ее сам не
строил. Я ее купил. А у кого? У того же Фотия Варенцова. Ну и ты же
понимаешь, как важно то, что я ее сам не строил, а купил, и именно у него.
Иначе и не скажешь - везет!..
За углом дома раздался голос отца Леонтия Артамона Елисеевича:
- И мать твоя, Фисун, брехала, и отец, и дети брешут!.. Леонтий! А
Леонтий!..
Голос раздавался все ближе. Артамон Елисеевич - тощий, бритый старик -
вприскочку, по-сорочьи, подбежал к груше, сбычившись, поглядел на Василия и
вдруг как взорвался:
- Леонтий! Фисунов говорит: в лавке твоей криво окна прорублены!
- Ну и что, батя?
- Как - что? Я сам с отвесом проверять ходил!
- Погодите, батя! О чем вы? Какие окна? Какой отвес? Не видите - с
божьим человеком беседую? Я в монастырь хочу вовсе уйти!
- Дурак! - взвизгнул Артамон Елисеевич. - И я дурак был, когда на
богомолье в Киеве с утра до ночи поклоны клал! Монахи-то в очередь служат! А
мне кто очередь ставить будет? Сам их мелом по рясам метил! Согрешил, прости
меня, господи! Трижды за сутки меняются, а я все сутки один!
- От невежества так говорите, - наставительно сказал Василий.
Артамон Елисеевич притопнул на него:
- Цыть! С сумой по миру ходишь, Христа ради на пропитание просишь, а
учишь? Кого учишь? Меня учишь? Себя учи! Как деньги себе нажить, учи!..


* * *

Когда они опять остались одни, Василий встал, протянул руку:
- Ну, прощай, брат. Пароль следующему, кто придет: "Не из станицы ли
Туровской будете?" Отзыв твои: один раз "тройка" и один "троица" - там уж
как по ходу разговора получится... К тебе до меня двое шли. Порубали в
дороге их. Потому и пришлось самому идти. Посмотреть, кто заваливает... А
такие ребята были! И смотри: ни один на тебя не навел... Да ты гляди
веселей: Казань-то мы заняли! Совнарком недавно решил пуды, фунты да аршины
метрами и килограммами заменить. И знаешь с какого числа? С первого января
1924 года!
- Двадцать четвертого!
- В том-то и дело: уже больше чем на пять лет вперед глядим.
Василий смеялся, довольный произведенным впечатлением.
Они обнялись, поцеловались, постояли, глядя друг на друга.