"Хэролд Шехтер. Nevermore " - читать интересную книгу автора

Опираясь на изумительную эрудицию, верный признак гения, Вальдемар
создал поистине энциклопедию знаний по этой страшной и отталкивающей теме.
Уже названия глас давали полное представление о необычайном размахе его
исследования: "Каталептический сон и другие причины преждевременного
погребения", "Признаки смерти", "Риск поспешного бальзамирования", "Кремация
как способ предотвращения преждевременных похорон", "Воскресение после
видимости смерти" и "Псевдовоскресение после остановки жизненных функций при
оспе" в числе многих других.
Едва ли есть необходимость упоминать, что сокровище сосредоточенных на
этих страницах полезных и даже необходимых знаний с избытком окупало
несколько высокую цену книги.
Однако всепоглощающий интерес был порожден не одной лишь практической
информацией, и не ею в первую очередь. Еще более привлекли меня
многочисленные документально подтвержденные случаи, которые Вальдемар извлек
из медицинских сообщений со всех краев света: слишком часто злополучные наши
собратья по человечеству подвергались жестокой агонии погребенных заживо. И
хотя стиль Вальдемара, благодаря его добросовестным усилиям избежать
малейших упреков в сенсационности, граничил порой с сухим педантизмом, один
перечень подобных примеров был достаточно впечатляющ, чтобы побудить
читателя к интенсивнейшему сопереживанию.
Во всяком случае, так было со мной.
Один пример, заимствованный из лондонского "Хирургического журнала",
буквально поразил меня ужасом. То была история молодого английского
джентльмена, который пал жертвой необычного недуга - каталепсии,
обездвижившей его до такой степени, что даже лечащий врач принял его за
мертвого. Соответственно, джентльмена положили в гроб и похоронили на
семейном участке. Спустя несколько часов кладбищенский сторож услышал
доносившую из-под земли тарабарщину. Призвали могильщика, отрыли гроб,
сорвали с него крышку. В деревянном ящике лежал, бессмысленно лепеча,
несчастный молодой человек, чьи волосы поседели, выбеленные смертным
страхом!
Когда понемногу дар связной речи вернулся к нему, он сумел описать
пережитые мучения. Хотя внешне он казался бесчувственным, на всем протяжении
этой пытки слух его оставался ненарушенным, и он с обостренной ужасом
отчетливостью воспринимал каждый звук, коим сопровождалось погребение: стук
опущенной крышки, грохот катафалка, плач родных, горестный град падавших на
крышку гроба комьев земли. И все же полный паралич не позволил ему ни
звуком, ни жестом привлечь внимание окружающих к своему безнадежному
состоянию, покуда крайнее отчаяние не извергло поток безумных воплей из
самых недр изнуренной страхом души.
Что-то в этом рассказе до такой степени подействовало на мое
воображение, что я остался сидеть над книгой, погрузившись в раздумье, и
незаметно провалился в дневное видение - или, скорее, кошмар. Я утратил
представление о времени. Знакомая обстановка - небольшая, сумрачная комната
со скудной меблировкой и черной шторой на окне - словно растворилась, и тьма
поглотила меня. Сжались удушающие объятия могилы.
Я уже не просто сопереживал страданиям заживо погребенных; я сам
испытывал их столь же явно, как если бы мое все еще живое тело было по
неведению опущено в могилу.
Я мог чувствовать, слышать, ощущать каждую подробность постигшего меня