"Вадим Сергеевич Шефнер. Змеиный день" - читать интересную книгу автора

недолго, а потом стал беспризорным и даже побывал в особой колонии, где
нахватался всяких песен. Но, так или иначе, он считался среди детдомовского
начальства представителем трудового крестьянства, вот его и послали вместе с
Толькой А может быть, Гришку Клочка послали еще и потому, что хотели хоть
ненадолго избавиться от его пения. Его голос очень надоел и воспитателям и
воспитанникам детского дома. Этот Гришка Клочок очень любил пение, но не
вообще пение, а только свое собственное. Какого-нибудь там Шаляпина иди
Собинова он и слушать бы не стал.
Будь он царем, он всем людям запечатал бы глотки и уничтожил бы все
граммофоны, чтобы петь мог только он один. Правда, он знал много песен,
этого от него не отнимешь.
После завтрака ребятам вручили мешок для книг, деньги на билеты и еду
на дорогу. Выслушав соответствующие наставления, они вышли из подъезда,
миновали каменных львов и пошли аллеей парка. Тут их вдруг нагнал Собачарыч
и вручил им зонт.
- Дети, вот вам мой зонтик,- проникновенно сказал он.- Сейчас ясная
погода, но она может перемениться, и тогда вы укроете этим хорошим зонтом
литературу, ну и себя тоже. Но берегите этот зонтик! Знайте, что советская
власть еще не производит зонтиков, у нее есть более важные дела. И помните,
что я весь в ревматизме и зонтик мне необходим. Если ревматизм доберется до
моей седой головы, то я стану умственным инвалидом. Берегите же, дети, этот
хороший зонтик!
Ребята дали Собачарычу обещание беречь его зонт и пошли своим путем. На
станции они купили билеты и сели в поезд. Ехали они в нем пять часов, но это
не оттого, что станция назначения находилась так уж далеко, а просто потому,
что поезд шел очень медленно: это была захудалая тупиковая ветка.
Ребята впервые в жизни ехали по билетам, до этого дня oни всегда
пользовались железнодорожным транспортом безвозмездно - ведь еще не так
давно они были беспризорными. Им было приятно и как-то странно сидеть на
скамейке, глядеть в окно и знать, что их никто не сгонит. На Гришку это так
подействовало, что он за всю дорогу ни разу не запел.
Но здесь, когда они сошли на твердую землю и пошли по направлению к
совхозу "Свободный пахарь", Гришка решил вознаградить себя за длительное
молчание и сразу же зaтянул: "Покинем, крошка, притон, войдем в роскошный
салон, среди персидских ковров услышишь танго цветoв". И все четырнадцать
километров он пел свои песни, и все они кончались плохо: или в них кого-то
убивали, или кто-то умирал сам по себе, или, в лучшем случае, кого-нибудь
сажали за решетку. День был хороший, ясный, дорога была красивая - она то
входила в лес, то выбегала на луг, - но Только казалось, что от унылого
Гришкиного пения все вокруг темнеет, будто и самой природе тошно его
слушать. А Гришка шагал себе с закрытым зонтом на плече и пел, и ничем
нельзя было его утихомирить.
В совхозе ребятам дали книги в брошюры по садоводству, накормили и
уложили спать в красном уголке на скамейках. Утром они проснулись не от
крика дежурного по спальне, а просто потому, что выспались. Толька
машинально глянул на стену: там не было статьи "Веруюший в Него уверует и в
них", но зато на противоположной висел большой плакат - наставление об уходе
за телятами. Когда ребята встали, их опять накормили. Потом они пошли на
станцию. Их поезд отходил в двенадцать с минутами.
Обычно они узнавали время по тому, насколько им хочется есть, но в