"Вадим Сергеевич Шефнер. Ныне, вечно и никогда" - читать интересную книгу автора

отчего так хорошо пахла винтовка. И запах этот сопровождал Георгину всюду,
где бы она ни жила.
Георгина не любила рассказывать о себе, но однажды, когда Волька уж
очень стал ей надоедать, она вынула из чемодана шкатулочку, и в той
шкатулочке был листок, вырезанный из журнала. Там на снимке была изображена
сама Георгина. На ней ладно сидела солдатская форма. Георгина стояла у входа
в землянку, а на заднем плане видны были искалеченные огнем стволы деревьев.
Дальше шел текст, который Волька много раз перечитывал, - ему казалось,
что там все очень красиво написано.


ГЕОРГИНА И ГЕОРГИЙ
(Из фронтовых озарений)

Нежданными проблесками и промельками озаряются порою суровые будни
окопной войны. Скромные лавры наших самоотверженных сестер милосердия не
прельстили юную уроженку Петрограда м-ль Н. Подобно известной французской
девушке-снайперу Виолетте Риан, наша юная героиня, покинув
благосостоятельную семью и приняв, в память погибшего жениха, имя Георгины
Ладожской, решила оружием мстить тевтонам за смерть своего возлюбленного.
Наряду с нашими солдатиками, с нашими героями в серых шинелях,
очаровательная невеста-мстительница бесстрашно несет все тяготы военной
жизни. Уже не один германец нашел свою смерть от ее пули... На днях на
передовой позиции Н-ского полка состоялось награждение отважной девушки
георгиевским крестом. Офицеры Н-ского полка по подписке преподнесли героине
сделанную по особому заказу винтовку с оптическим прицелом и кипарисовым
прикладом... И кто посмеет сказать, что не бывает чудес в наш век! Не по
Высшей ли воле, не озарением ли Высших, Неведомых нам сил сочетались имена:
Георгина и Георгий!

Мать Вольки умерла, когда он был совсем маленьким.
Он жил под присмотром няни и двух теток. Тетки обе верили в бога, но
каждая в своего: сестра отца была протестантка, сестра матери -
православная. Когда Волька подрос, они стали водить его в церкви, каждая в
свою: одна - в кирку, что на углу Большого проспекта и Первой линии,
другая - в Андреевский собор. В кирке ему не очень нравилось: там было
слишком чинно, там надо было сидеть все на одном месте и нечего было
рассматривать на стенах - это была церковь для взрослых. Когда началась
война и отец ушел на фронт, Вольку перестали водить в кирку - это было
непатриотично. Теперь его водили только в собор. Ему нравилось пение, и
свечи, и горьковатый запах ладана, и таинственные изображения святых, и
серьезное лицо священника. Волька в те годы удивился бы, если бы кто-нибудь
сказал ему, что бога нет. Разве для того, кого нет, стали бы строить умные
взрослые люди это большое, красивое и крепкое здание?
Разве для того, кого нет, стали бы рисовать эти иконы и украшать их
золотом? И наконец, разве могли стоять на коленях перед никем, перед тем,
кого нет, все эти молящиеся люди? Мальчик знал, что бог есть, только он
невидим, - на то он и бог. Видимым-то всякий может быть.
Потом произошла революция. Одна тетка уехала кудато, а вторая, тетя
Аня, стала молчаливой и грустной и уже не обращала на Вольку внимания. Потом