"Карло Шефер. Немой свидетель" - читать интересную книгу автора

времени, и он небрежно ответил: без малого две тысячи четвертый.
Неужели эта толстуха тоже занимается спортом? В этом нет ни смысла, ни
логики. Комиссар все сильнее сомневался в целесообразности своих поступков.
Вдруг малышка пренебрежет его шампанским или, хуже того, им самим?
Вот она уже идет!
Полный облом: это была она, рыжеволосая лисичка, но ее заключил в
потные объятия рослый, развязный жеребец-латино - бесстыдно, откровенно,
прямо возле стойки, где албанская задрыга с умным видом смешивала яблочный
сок с минералкой. К счастью, глупая гусыня его не узнала. Что ж, поглядим на
их реакцию, когда он закурит. Кстати, как это он прозевал: ведь у них в меню
есть пшеничное пиво - ни хрена себе спортсмены!
Да, придется ему продлить свой зарок, больше ни одной бабы он не пустит
в свою душу. Тупая рыжая дуреха... Хафнер подошел к стойке, заказал два
пива - нет, я никого не жду - и тут же закурил. Потом, со стереофоническим
шумом прихлебывая пиво, стал ждать, спокойно, почти с облегчением, когда его
вышвырнут на улицу.
Поэтому он стал первым, кто позвонил в дверь Тойера.

Последним явился комиссар Лейдиг, поскольку днем ему пришлось выполнить
свою ежемесячную тяжелую обязанность - навестить мать. Ведь нельзя желать,
чтобы мать умерла, и он вообще-то всерьез этого не хотел, разве что совсем
чуточку. Зато все прочие: сиделки, врачи, семьи сиделок и врачей, - все
совершенно точно мечтали об этом, и их можно было понять.
Это был его последний визит к матери в уходящем году. Лейдиг
припарковался вблизи Шветцингенского дворца. С большим удовольствием он
прогулялся бы по холодному и сырому парку. Здесь, на равнине, снега не было,
и все же здание в стиле барокко и в такую погоду не утратило своей прелести,
хотя это было скорее обещание красоты, чем сама красота; да разве вся
жизнь - не вечное обещание?... Но комиссар не отважился на прогулку. Гораздо
охотней, чем навещать мать, он прополз бы сейчас по канализационной трубе до
самого дома, и все же с профессиональным мужеством полицейского Лейдиг
прошествовал сквозь ворота дворца и свернул налево в поперечную аллею.
С тех пор как ОНА жила в Шветцингене, его жизнь внешне почти не
изменилась, разве что он поменялся квартирами с шефом. Пошло ли это на
пользу Тойеру, Ильдирим и девчонке? Лейдига терзали суеверные сомнения: в
этих четырех комнатах, пропитавшихся за десятки лет злобой изгнанницы из
Восточной Пруссии, едва ли могла наладиться нормальная жизнь.
Он вошел в здание; вахтер приветствовал его неопределенным кивком.
Взаимоотношения с персоналом у комиссара были сложные. То перевешивало
сочувствие - что пришлось выстрадать этому бедолаге, то агрессия - теперь
страдаем мы.
Со стороны, Лейдиг вел обыкновенную жизнь холостяка, но он воспринимал
мелочи размеренных буден как нечто сенсационное и даже революционное.
Немногочисленные сигареты, которые комиссар выкуривал за неделю, он
смаковал за кухонным столом - обычно в сочетании с чашкой какао: кофе он
по-прежнему пил редко.
Ел он то, что хотел, и точно знал: больше он никогда в рот не возьмет
никакой зелени ни в каком виде.
Иногда он выпивал перед телевизором стаканчик вина, только один
стаканчик и непременно сухого. Сладкое мозельское пойло он вылил в Неккар.