Ни разу до 14-го февраля Правительство не объявляло чрезвычайного положения. Поводом для этого послужила бомбардировка с воздуха и уничтожение 2-й роты 27-во бронетанкового полка, дислоцировавшегося в Нью-Йорке, в Форт-Джордж Хилл. Местные главари Синдика заняли и закрепились в школе Джорджа Вашингтона, причем им с энтузиазмом помогали учащиеся, сотрудники этого учебного заведения и жители по соседству. Главным у них был Томас по кличке «Наркоман» из Кливленда, обладавший холодной головой и организационным талантом, которые на его тридцать пятом году жизни сделали из него лакомый кусочек для столичной полиции. В пять часов пятнадцать минут утра 1-й батальон 27-го бронетанкового полка занял позиции в районе: 1-я рота — в районе 190-й улицы и Сент-Николас Авеню с задачей не допустить подтягивания резервов к школе со стороны близлежащей станции метро; 2-я, 3-я и 4-я роты заняли оборону в закрытых позициях на склоне Форт-Джордж Хилл, готовясь к атаке. В пять часов двадцать пять минут утра шестнадцать танков Паттона 2-й роты двинулись на школу, а 3-я и 4-я роты остались в резерве. Задачей этой танковой атаки 2-й роты было окружить школу с трех сторон и открыть огонь в случае, если телефонные переговоры с Кливлендом не принесут удовлетворительного результата.

Пост наблюдения у кливлендцев находился на башенке этой школы. Увидев, как радиоантенна первого танка поднялась над склоном холма, часовой по телефону передал приказ летчикам, ожидавшим на аэродоме Синдика, расположенном за пределами семимильной зоны. Эти летчики, прекрасно обученные за годы их летной практики на грузовых авиалиниях, в 5-26 были уже в воздухе, но на этот раз на борту их самолетов было не спиртное, сигареты или другое барахло. Через три минуты они сбросили бомбы на танки 2-й роты; кливлендские гангстеры уничтожили командный пункт 2-й роты; начался огневой контакт. Еще до того, как все это кончилось, Северная Америка уже восхищалась точностью удростью стратегического расчета.

Историческое заявление кливлендцев «Это великий для нас день!», смерть их главаря при штурме Форт-Тоттена, жесткая хватка Амадео Фалькаро, раздача чинов и привилегий, допросы, мир, предательство, казнь врагов, Лас-Вегасский Договор и единый фронт Крими и Синдика против Правительства, предательство О'Тула из Континентал Пресс и кровавая схватка за этот главный нервный узел, решительный марш на Балтимор…

Никогда не было написано истинной истории будущего — этот факт, по-моему, доказывает, что история не может считаться наукой. Астрономы не могут решить задачу трех тел и бросаются на задачу четырех тел. А каждый данный момент истории является задачей по меньшей мере двух миллиардов тел. Попытки упорядочить историю путем манипуляции с символами вместо реальных сторических фактов, по-моему, изначально обречены на неудачу. Я могу долго анализировать выпадение осадков, загрузку транспортных потоков, рождаемость, использование патентов, но никогда в жизни мне не удастся оценить значение фурункулов у Карла Маркса — даже зная, в конце концов, что стафилококковая инфекция за этой знаменитой бородой смогла изменить тоталитаризм двадцатого века. Что касается собственно патологии, этот список можно продолжать до бесконечности: эпилепсия Юлия Цезаря, гастрит Наполеона, паралич Вильсона, алкоголизм Гранта, сухорукость Вильгельма Второго, нимфомания Екатерины, парез Георга Третьего, глухота Эдисона, слепота Эйлера, заикание Бурка и так далее. Неужели можно найти глупца, который бы утверждал, что наш сегодняшний мир был таким же, если бы все эти Маркс. Цезарь, Наполеон, Вильсон, Грант, Вильгельм, Екатерина, Георг, Эдисон и Эйлер были бы другими? Таким образом, за пределами исторической науки остаются те допущения, которые делаются на основании игнорирования факта существования фурункулов у Маркса — и так с каждой исторической теорией, которые, по крайней мере, известны мне.

Утверждаю ли я, что история, прошлая и будущая, непознаваема? Что мы должны блуждать в потемках, поскольку невозможно разработать никаких точных и полезных планов? Нет, не утверждаю. Я лишь выражаю свое отвращение к носителям крайних позиций, к обладателям истины в последней инстанции, к хранителям огня. Таких хранителей огня никогда не волнуют вопросы цели и средств ее достижения, которые одолевают каждого из нас. Они совершенно уверены, что их цели — самые правильные, и поэтому выбор средств для их достижения становится тривиальным. Мы же, все остальные, совершенно не уверены, что у нас есть общее решение для исторической задачи двух миллиардов тел, то есть это скорее заставит нас задуматься о выборе средств для достижения наших целей…