"Роберт Шекли. Джордж и коробки (Истории с Джорджем, История 4)" - читать интересную книгу автора

постороннее лицо - как тот, кто никогда раньше ни о чем подобном не слышал.
В этот миг вы рассматриваете свою жизнь как что-то далекое и невыразимо
чуждое. Но потом на вас обрушивается полноводный поток сознания, вы
пробуждаетесь и вновь находите себя тем, кем вы были вчера и, возможно,
много-много дней назад. Да, это ваша личная жизнь, но она почему-то не
кажется лично вашей. В ней есть оттенок чего-то временного и
экспериментального. А затем вас накрывает какая-то пленчатая звериная кожа,
вы становитесь живым и дышащим существом, и уже перед самым пробуждением вам
дается крохотное мгновение свободы, в котором вы еще не тот, но уже и не
этот. И тогда вам приходится брать под контроль свою жизнь, которая мчится,
как скорый поезд, по бесчисленным рельсам огромной сортировочной станции. Вы
несетесь вперед в самом первом вагоне, и порою вам хочется остановиться,
отъехать назад, но у вас нет выбора, потому что рельсы возникают перед вами
слишком быстро; и нет времени подумать о том, как перебраться на другой путь
по соседним стрелкам.
Однако там, в неуловимо тонкий момент пробуждения, у вас есть
возможность изменить эту метафору и разобраться с клубком, в который
сплелись мириады жизненных нитей.
Люди тратят годы, пытаясь уловить этот миг. Но большую часть времени
они не помнят того, что искали. Вы чувствуете, что какой-то выход есть; вы
знаете, что он в вас самих; и вы снова делаете попытку за попыткой.
Такие усилия почти не связаны с ясностью сознания. Если появляется
ясность, значит все уже погрязло во тьме. Силы драматургии не позволяют вам
уловить тех интриг, в которые вы вовлечены. Вам не дано заглядывать вперед,
и вы хотите этого только потому, что под вашим носом не возникает никаких
осмысленных действий.
Вот о чем думал Джордж, когда в замке раздался скрип ключа, и он
услышал веселый голос надзирателя Тома.
- Проснись и вставай, сияя пред ликом нового дня!
Том действительно был хорошим человеком - веселым и даже, можно
сказать, ироничным. Зная о его тонком и остром уме, оставалось лишь
удивляться игре природы, которая наделила этого парня обычным черепом, а не
маленькой коробочкой для иголок. Открыв дверь камеры, Том вошел внутрь, и
Джордж еще раз отметил, что кобура на поясе надзирателя была пуста.
Поговаривали, будто внутренней охране специально запрещали носить оружие,
чтобы оно не попало ненароком в руки какого-нибудь обезумевшего заключенный.
Впрочем, Джордж и не думал нападать на Тома. Сама мысль об этом
казалась ему абсурдной и недостойной обсуждения. Больший и мощный Том мог бы
стать образцом для любого атлета, в то время как Джордж зачах и поник под
бременем тюремного срока. Да, миазмы заключения проявляются не сразу, но,
отсидев в камере несколько лет, вы, в конце концов, начинаете чувствовать их
тлетворное влияние.
- Как мы тут сегодня себя ведем? - спросил Том, приступая к этапам
ежедневной проверки.
Он проворно обошел комнату и достал из большого кармана рапортичку, к
которой на истертом шнурке крепился маленький карандаш. В рапортичке лежало
несколько отпечатанных листков, где после записей и таблиц виднелись плоские
коробочки печатей. Как-то раз Джордж ухитрился заглянуть в бумаги Тома, но
ему не удалось прочитать там ни строчки, так как текст был написан на
странном и незнакомом языке. Буквы казались абсолютно теми же, однако Джордж