"Лао Шэ. Под пурпурными стягами (Роман) " - читать интересную книгу автора

продать свое "летающее серебро" по дешевке!
Фухай прекрасно разбирался в разных играх, в том числе азартных,
вроде "девятки", "заклада", "тащить бирку", "сраженья с десятью
иноземцами", "старый и малый". Знал он, как правильно кинуть кость и как
нужно стукнуть по мячу. Однако сам он почти никогда не играл, разве что
иногда, если в компании почтенных старух не хватало партнера. Фухай
обычно много не проигрывал, но и не слишком выигрывал - всего
какие-нибудь несколько сотен медяков, на которые тут же покупал
засахаренных бобов и кислых фиников для ребятишек.
Хотя Фухай был настоящим знаменным солдатом, все же маньчжуром он был
лишь наполовину или даже на треть, правда, к происхождению это не имело
никакого отношения. Так, маньчжурский язык он знал чуть-чуть, а говорил
всегда по-китайски. Когда же надо было составить бумагу, писал только
иероглифами. Стихов он не знал и сочинять их не умел. Никогда не
обучался он искусству "восьмичленных сочинений" [Один из основных видов
сочинений на государственных экзаменах в старом Китае. Оно было строго
регламентировано по форме и состояло из восьми частей] и не умел писать
экзаменационных эссе на политическую или философскую тему. Однако, если
дело доходило до "литературы", он мог легко придумать парную надпись -
дуйлянь [Дуйлянь состояла из равного числа знаков и выражала добрые
пожелания] - или сочинить куплет к арии, который, как мы сказали, он
всегда писал по-китайски, даже не задумываясь, что его можно изобразить
по-маньчжурски. Если он вдруг оказывался перед какой-нибудь стелой,
покрытой письменами или изреченьями, его восхищенный взор привлекали
лишь иероглифы, написанные энергичной кистью, с большим изяществом. На
маньчжурскую вязь он смотрел одним глазом и тут же "почтительно
удалялся". Пекинским диалектом Фухай владел превосходно, будто сам
участвовал в создании этого самого совершенного на свете языка. И уж
конечно, он был вполне достоин нести бремя чести - пусть даже ее
частичку - основателя "столичного речения", хотя, может быть, такое
утверждение не слишком согласуется с историей. Надо сказать, что люди
старшего поколения, говоря на китайском языке и широко используя
маньчжурские слова, создали особый язык, обладающий своеобразной
напевностью, на слух не всегда понятный и похожий немного на
скороговорку. Со временем эти особенности настолько усилились, что люди
из других мест понимали его с большим трудом.
Самым удивительным в жизни Фухая можно считать, пожалуй, то, что он
занимался ремеслом, хотя его отец, мой дядя, имел военное звание
цаньлина - чиновника третьего ранга, - отмечавшееся голубым шариком на
шапке. И вот сын маньчжурского военного стал малевать картины и
мастерить по лаку. Стоит ли после этого спорить, что он маньчжур всего
лишь наполовину?
Теперь о моем дяде, брате матушки.... Ведь именно он устроил свадьбу
моей сестры, причем решающую роль в этом событии сыграла дядина шляпа,
увенчанная голубым шариком чиновника третьего ранга. Если говорить
начистоту, свекровь сестры - дочь сановника и жена цзолина - вполне
могла бы отказаться от такой партии для своего сына, какими бы
достоинствами ни обладала моя сестра и как бы она ни была красива,
потому что свекор сестры имел чин четвертой степени. Словом, шарик на
шляпе дяди сыграл главную роль! В день брачной церемонии мой дядя