"Владимир Щербаков. Прямое доказательство (Фантастика-71, полная версия) " - читать интересную книгу автора

обозначатся прошлое и будущее, но удастся ли поймать его, почувствовать,
осознать?
- Ты ошибаешься, Влах, - указал я, - встречное время - это легенда, не
больше. Если и существует такой мир, то он навсегда останется для нас
невидимым и неощутимым.
Он молчал. Мне стало жаль мечту, которую он не мог защитить. Захотелось
поверить в нее... изобрести что-нибудь, наконец.
- Ты смог бы, - спросил я, - представить мелодию в обратной записи?
Мне кажется, "музыка наоборот" - это какофония.
- То же самое сказали бы те, из другого мира, если бы... понимаешь?..
А это мысль! - Он оживился. - Обратная запись - мысль! Нужно только немного
переделать магнитную головку, тогда можно все воспроизвести. У тебя ведь был
магнитофон?
Я достал магнитофон и посмотрел на часы. Было без четверти час.
Хотелось спать. Я понял, что его так взбудоражило. Мы ведь не зря спорили о
симметрии и квантовом обмене. Ему хотелось поймать радиосигналы наших
двойников. Но что такое их голоса или музыка? Бессмысленный шум, все звуки
следуют в обратном порядке. И потом искажения, неизбежные пропуски,
замирания сигналов - кто сможет учесть это? Если только эти сигналы можно
услышать вообще.
Но на магнитофоне можно все-таки попытаться записать сигналы и пустить
затем ленту обратным ходом. И если удастся услышать хоть одну музыкальную
фразу, хоть обрывок разговора на русском, английском, турецком, японском...
Только бы услышать! Вот что я вдруг прочел в его глазах.
Он верил и не верил. У него было очень серьезное лицо, волосы упали на
лоб, и на правой руке вздулась и дрожала синяя жилка. Удивительно, что эта
простая мысль никому раньше, по-видимому, не приходила в голову. Он снял
крышку магнитофона, щелкнул клавишами, настроил приемник на какой-то
вибрирующий звук. В черном квадрате окна плавали красные и синие огни, потом
окно качнулось, деревья загородили звезды. Я почувствовал под головой
подушку. Он обернулся ко мне и что-то сказал.
- Да, да, оставайся, Влах, - ответил я наугад, - свет мне не помешает.
Во сне мыслят образами. Прошлое - это мой Синегорск и солнце в зеленой
траве. Будущее - как далекое облако у горизонта. Наше будущее - это чье-то
прошлое. Все ясно и просто.
Валька сидел ночь напролет, в комнате горел свет, и потому-то,
наверное, ночь превратилась в летний вечер, когда ветер поднимает с дороги
облачка пыли и они бегут до самого дома, а там шдет мать, которая,
оказывается, вовсе не умерла давным-давно, а жива и здорова. Вот уже
хлопотливо собирается чай на старом деревянном столе, а у окна стоит и
улыбается большеротая длинноногая девчонка.
Еще один вечер, но совсем другой. Сентябрь. Далекие звонкие голоса.
Гудки. На столе - письмо. Пытаюсь угадать, чье письмо, и не могу. Стараюсь
припомнить... Догадаться... Или забыть? Кто-то теребит за плечо:
- Вставай, вставай, старая дохлятина, кое-что расскажу.
- Как дела? - спрашиваю я.
- Сейчас увидишь. Вставай - опоздаешь на работу.
Он поставил самую удачную ленту. Минуты две магнитофон шипел, свистел,
щелкал, наконец лента пошла, и я услышал шумную смесь ударника, трубы и
тромбона.