"Владимир Щербаков. Петля Нестерова (Журнал "Вокруг света")" - читать интересную книгу автора

Еще несколько линий, ведущих к Земле. Видимо, другие станции и корабли.
Не наши, чужие, понял Копенкин. И Земля начала расти. Земной шар заслонял
собой пластинку. Копенкин испытал, вероятно, то самое ощущение, которое
знакомо только космонавтам. Свет Солнца сделал планету объемной, воздух и
океан оживали, белесые облака сгущались в обоих полушариях, желтели пески
пустынь, и зеленели джунгли, в северной тайге проглядывали коричневые
пятна сланцевых сопок.
А на самом севере - льды. В Северном Ледовитом. В Атлантике. Ближе,
ближе эта ледовая шапка. Копенкин затаил дыхание: вот сейчас, еще немного,
и он коснется ногами льда и обретет опору. Нет, он снова повис - ведь это
была не Земля, не океан, не лед, а лишь изображение. Голограмма? Возможно.
Корабль. Ледокол. Копенкин видел американский флаг, людей на палубе. И
перед самым носом ледокола вырвался из-подо льда огромный серебристый шар
и мгновенно исчез в небе. Люди на палубе забегали. Копенкин, казалось,
слышал отрывистые фразы на английском. Что это было? И тут вспомнил: этот
серебристый шар, вырвавшийся из-подо льда, описан в журнальной статье.
Неведомым образом ему теперь показывали рисунки, картинки, изображения,
хорошо уже знакомые, и только поэтому он без промедления узнавал ситуации.
Шар... Американский журналист писал, что доктор Рубенс Дж.Виллена во
время появления этого феномена находился на борту ледокола, принимавшего
участие в маневрах "Дип фриз" в Атлантике. Все, что летало и плавало,
всегда интересовало Копенкина, и в его тетради осталась запись об этом
событии. Впрочем, он и так все помнил до малейших подробностей. Очевидцев
было, правда, немного: помимо доктора Виллены, шар видели рулевой,
вахтенный офицер и два-три матроса. Теперь это словно воочию увидел
Копенкин. Ледяные глыбы, подброшенные в воздух, с грохотом обрушились на
торосы. Вода в полынье бурлила, над ней поднимался пар...
Есть так называемый закон Карпентера, согласно которому всякое
восприятие движения или лишь одно представление о движении вырабатывает
слабый импульс в человеке, стремление совершить именно это движение.
Однако стремления оставались тщетными, как убеждался Копенкин. Но с ним
что-то происходило. Постепенное возвращение к жизни - так это можно
назвать. Копенкин не имел ни малейшего представления, что же с ним,
собственно, происходило, но догадывался, что могло быть гораздо хуже. Его
бросило на скалу почти с тридцатиметровой высоты. Страшно было даже
подумать об этом...
Он проснулся сегодня рано, побежал к разлому каменной плиты, где по
стеблям сбегали прозрачные капли родника. Умылся, нарвал букет степных
невзрачных цветов и, осмелев, подошел к статной синеокой Лидии Шевченко,
поцеловал ее неожиданно для нее и себя и сказал, что пойдет к морю.
- Один? - спросила она.
- Да там сорок метров... ну, пятьдесят... вместо приземления -
приводнение. Одно купание чего стоит!
Лагерь спал. Лидию пригласили друзья: она еще не знала, что такое
полеты.
Теперь он вспомнил тот короткий разговор и думал, что ни она да и никто
другой не хватились еще, где же он, и хорошо, что не хватились. Еще есть
время.
В памяти его всплывали строчки давно читанных сообщений. И он
догадывался уже, что происходит это очень быстро, в считанные мгновения, и