"Александр Щербаков. Пах антилопы (повесть)" - читать интересную книгу автора

уже без всякой злости. - Предлагаю за хозяйку дома.

Выпили. Жена, хоть я и смотрел на нее умоляюще, отправилась якобы
укладывать ребенка. Мы же налили по следующей.

И вот после нее Кожамкулов стал быстро терять резкость очертаний.
Жесткости в скелете поубавилось, суровость, которая очень шла к его
азиатскому лицу, расползлась в какую-то, наоборот, отчаянную улыбку - что
вот он себя уронил и теперь все секрет узнают, какой он пьяница горький,
будут смеяться над его беспамятной оболочкой. Я даже кивнул ему: мол,
погружайся спокойно. Но уже приглашать не нужно было: Кожамкулов, словно
ребенок, который прячется за ладошками, тихонечко налил одному себе полную
рюмку и, выждав секунд десять, изобразил на лице удивление: как же так, все
выпили, а он пропустил? Отставание было ликвидировано, и какое-то время,
пока жидкость двигалась по пищеводу, переводчик ее внутренним взором
сопровождал. Но, как только она достигла желудка, перевел фокус на меня:

- Думаете, казахский мой родной?

В тоне появились пузырьки агрессии.

- Думаю, да. - Я ответил вполне искренне, но наползающую тучу это не
остановило.

- Хочу заметить, что в моем вопросе ответ уже содержится, и вы
напрасно делаете вид, что он вам неизвестен.

- А какой ответ? - заинтересованно вставил Ваганетов. Его простодушие
несколько смягчило Кожамкулова.

- До одиннадцати лет я в русском детдоме воспитывался. Сестра меня
забрала, только когда работать пошла.

Воцарилось молчание. Физически чувствовалось, как оно заползает в
зияющий провал между сиротством Кожамкулова и моим теплым, домашним
детством.

- Александр, чего не наливаешь, прокиснет! - Ваганетов шахматным
манером двинул ко мне рюмку. - Давай за вас, Талгат Ниматович. За вашу
докторскую. - И, отвернув голову в мою сторону, театральным шепотом
объявил: - По моторам в стране первый человек.

- Был! - отрезал Кожамкулов. - Теперь все первые.

Выпили.

- Половинишь, Александр.

- Половиню, Сергей.