"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

интерфейс реконструирует, или пусть готовится к товарищеским оргвыводам.
- Что он сказал? Об что речь? - Чекмарев у меня над пробором страстно
шепчет.
А на меня от этих слов таким родным повеяло, таким родным! - вы не
поверите, чувствую - сейчас заплачу от нежности.
- Цыть! - говорю. - Сейчас восчувствуешь, - говорю. - Санек, - говорю,
- это я не тебе, это Чекмареву. Санек, - говорю, - как смотришь, если мы в
эти канелюры перестанем челом тыкаться, а потолкуем один на один, в
минимальном коллективе? Скажем, лебедь и щука, а рака выдвинем в
президиум, пусть там зимует.
- Самое то! - слышу. - Только я ж тебя, попрыгунчика, знаю, как
облупленного. Наобещаешь, а сам куда-нибудь смоешься, ищи тебя потом,
свищи.
- Клянусь Галилеем! - говорю. - Завтра не выйдет, послезавтра тоже, а
ужо во вторничек после обеда звони - я вся твоя.
- Сам звони, - слышу. - Но лучше в среду. У меня тут профилактика
намечается небольшая. Главное, чтобы ты понял: не один ты на свете, а
имеет место тесное балаевское стадо повышенной проходимости. Сечешь?
- Пока не очень, - отвечаю. - Не вмещаю. Уж ты прости.
- За прощеньями ступай к митрополиту, - слышу. - Говорят, в Бамбуе еще
один остался, и прощенья - это по его части. А нам с тобой приличней бы
поупражняться во взаимопонимании на базе обоюдной выгоды и процветания той
самой экспериментальной физики, в любви к которой ты, ваша светлость, на
каждом столбе расписываешься.
- Так и быть, - говорю. - Возьму пару уроков у Владиславовича, который
Аркадий. Видно, без этого не обойтись, - говорю.
- Этот Тарталья тебя научит! - слышу. - Ты же по этой части
безграмотней носорога! Скажи спасибо, что я тут за тебя поднатаскался, и
без моего посредничества в диспуты с ним не встревай. Говорю как самому
близкому в мире сапиенс сапиенсу. Кстати, привет ему передавай, он,
поди-ка, тоже там крутится. Общий поклон.
Отключился.
Я сижу, тупой-тупой, как синантроп, мамонта умявши, слова выдавить не
могу. А Пентина компашка плавает на верху блаженства.
- Как посмотрите, дорогой Александр Петрович, если мы отредактируем
заключительное коммюнике следующим образом? - приступает Владиславович к
победному обволакиванию моей оглоушенной персоны. - Первоначальная
чувственная реакция прототипа носила резко отрицательный характер, но по
мере убедительного представления фактов смягчилась и склоняется в сторону
образования взаимно приемлемой платформы для дальнейших переговоров.
- Ой, мужики! - отвечаю. - Вы, по-моему, наглейшим образом пользуетесь
моей слабостью к эксперименту - это раз. Примите живейшие поздравления от
невинно пострадавшего - это два. А в-третьих, дорогой Аркадий
Владиславович, некая часть меня, явно лучше вам известная, настойчиво
советует не беседовать с вами без ее участия. И остальная часть склонна
признать совет весьма разумным. Вопрос об авторстве на открытие "Вязкая
извратимость нейтрона" впредь до выяснения всех обстоятельств, считаю,
остается открытым. Вас устраивает?
- Более чем, - отвечает мне Пентя. - Более чем, Санчо, дорогой ты мой!
Я в тебе не ошибся. А представляешь, что было бы, если бы на твоем месте