"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

меня душит, запускаю два пальца за ворот, с хрустом пуговка от рубашки
отлетает. Ничего не соображается, но тут меня в спину толк - и передают
записку. Разворачиваю, читаю: "Не рыпайся. Все в порядке. Надо поговорить.
Сходимся в перерыве у второй колонны слева". И Пентина подпись.
От этой записки кидает меня совсем в другую сторону, в домыслы, а я
этого не люблю. Скорехонько ввожу себя в элементарную медитацию, унимаюсь
и жду своего часа.
Объявляется перерыв, и уж тут я, аки бомба-шутиха, взмываю пробкой,
искры сыплются, несусь ко второй колонне, а за мной дымный след. А у
колонны стоит Пентя Евграфыч, при нем три мужика, которых я знать не знаю,
и у всех такой вид, что лучшего дня в их жизни не бывало и больше не
будет.
- Поздравляю, Санчо, от всей души поздравляю, - брызжет радостью Пентя,
- а ты поздравь нас и особенно вот товарища Бахметьева Сергея Васильевича!
Поскольку это именно он заведует у нас в институте отделом балалогии, как
он в народе именуется.
- К чертям поздравления! - гаркаю. - Объясни, в какую кашу ты меня
засадил и что все это значит!
- Ну, это не так вдруг, - отвечает Пентя. - Это разговор долгий, но мы
к нему готовы хоть сейчас, а лучше все же не сейчас - чуть попозже и
внизу, где, говорят, чудесный квас с хренком и первостатейная закусь под
это дело. Айда, ребята!
Мы айдаем, а ребята, поскольку видят, в какой я фазе, на ходу начинают
удовлетворять мое законное любопытство, если так можно назвать чувства,
обуревающие вашего покорного слугу.
- Понимаете, Александр Петрович, - говорит этот самый Бахметьев, -
вязкую извратимость нейтрона открыл психоцифровой комплекс, построенный на
основании любезно предоставленной вами базы данных. Имеем право
утверждать, что этот комплекс является не чем иным, как продолжением вашей
личности, а лучше сказать, так ее параллельно действующим рукавом. Посему
вручение диплома об открытии вам - не только вполне справедливо, а и
следует рассматривать как прецедент в правовом отношении. Важнейший
прецедент! И мы надеемся, что вы не будете возражать. Вы очень нас
обяжете, если не будете возражать.
- Буду! - ору. - Еще как буду!
- Милейший Александр Петрович! - берет меня под ручку с другого бока
второй Пентин главный калибр. - Позвольте вам заметить, что наш
достоуважаемый патрон, представив меня в качестве Аркадия Владиславовича и
только, несколько обеднил колорит, если так можно выразиться, хотя эта
краткость и вполне объяснима неизбежной сумбурностью первоначального
включения в предлагаемые обстоятельства.
- Короче! - рычу.
- А короче, - отвечает, - дело новое, правил и норм нет. Что мы с вами,
будучи людьми разумными и не сволочами, сочтем этичным, то этичным и
останется. Может быть, на века. И далеко не последнее, над чем следует
подумать, это простота в обращении. Чем проще, тем ближе к естеству и,
стало быть, к истине. Без бюрократических нагромождений. Я сам отчасти
бюрократ и знаю, что получится, если мы дозволим этой породе развернуться
на юридической почве. Взвоем. Дайте волю воображению, и вы признаете, что
я прав.