"Андрей Щупов. Эта странная игра" - читать интересную книгу автора

припозднившихся мужичков, забежавших помочиться в сугробы. Они
на него и наткнулись, а, сообразив, что дело пахнет керосином,
не поленились вызвать скорую. Машина приехала быстро - уже
минут через десять. Сильные руки перетащили Георгия на
носилки, и почти тотчас под лопатками заработал разгоняющийся
двигатель. Впрочем, можно было уже не спешить, сердце без того
отщелкивало последние гулкие секунды. Георгий умер в ту
минуту, когда на каталке его повезли по тусклому больничному
коридору. Умер среди людей, под чистой простынкой, что
представлялось более пристойным, нежели коченеть за гаражами,
на заплеванной земле. Все произошло в какие-нибудь полминуты и
абсолютно безболезненно. Коридор послушно обратился в тоннель,
движение ускорилось, и словно в кабине самолета Георгия
понесло наискосок и ввысь. Именно тогда совершенно не к месту
заиграла эта странная музыка. Детский серебряный ксилофон. По
мелодии - что-то китайское или корейское. Впрочем, в этом он
никогда не разбирался. Так или иначе, но музыка показалась ему
чарующей, а переход вполне переносимым. И подумалось, что зря,
наверное, пугают людей смертью. На поверку страшного в ней
ничего не оказалось. Почти ничего...

***

Немилосердно палило сверху, жаром обдавало снизу. Гладкий
бетон прожигал подошву армейской обувки, словно шоколадную
фольгу, заставляя время от времени приплясывать, передвигаясь
несуразным детским прискоком. Смешная штука! Сорокалетний
мужик вынужден вприпрыжку перемещаться от стены к стене.
Правда, некого ему было тут стесняться. Некого и нечего. Один
на весь город, один на весь белый свет. Не считая врагов,
конечно.
Присев в тени здания, Георгий чертыхнулся. Наверное, в
сотый раз за сегодняшний день. Ох, верно, икалось рогатому!
А сколько чертыхался он вчера и позавчера! Правильно говорят:
скверное это занятие - чертыхаться. Все равно что
кликушничать. Потому как зверь на копытцах - он ведь все время
рядышком. Сидит и ждет, когда позовут. А мы и зовем. Ежечасно
и ежеминутно. А после удивляемся сваливающимся отовсюду
напастям.
Георгий ладонью провел по лицу, сдержанно поморщился.
Кожа на щеках шелушилась, на лбу так и вовсе слазила целыми
лоскутьями. Здешнее немилосердное солнышко доставало всюду.
Металл автомата раскалился так, что держать его в руках стало
настоящим мучением. И вообще все ощущения были из разряда
неприятных - липкое тело, соляная корка на рубахе,
беспрестанно сохнущая гортань. Пот заливал глаза, заставлял то
и дело тянуться за платком, но и платок давно превратился в
нечто ядовитое, чем впору было протирать грязную сантехнику.
Кроме того, глаза то и дело застилало странной пеленой. Мир
подергивался дымкой, и не помогало никакое моргание. Все