"Андрей Щупов. Похитители" - читать интересную книгу автора

приключилось с ним. Вернее, с его настроением. Черт бы побрал этих гениев!
Я молчал, а сбоку гудел и потрескивал зловещий камин. Ситуация становилась
все более двусмысленной. Чем бы это все завершилось, не знаю, но во
взгляде художника в очередной раз произошла революционная перемена,-
потемневшим айсбергом строгость потекла и растаяла. Теперь он смотрел на
меня, как смотрят на своего дитятю нежнейшие из родителей. Я полез за
платком, чтобы утереть с лица пот. Этот гений был абсолютно непредсказуем!
- Так на чем мы остановились? - ласково спросил он.
Я гулко прокашлялся. Настолько гулко, что прокатившееся между стен
эхо напугало меня самого. На далеком чердаке что-то скрежещуще
опрокинулось.
- Простите...
Художник протянул руку и участливо похлопал меня по спине.
- Наверное, пища не в то горло попала,- пояснил он.- Такое бывает...
"Маразм!" - сверкнуло в моем мозгу. "Неужели они все такие?!" Я
по-прежнему не забывал, что впереди у меня семь кандидатов, а значит, еще
семь подобных встреч.
- Да! - всполошился художник.- Я ведь давно обещал вам показать. Мне
и самому это полезно. Узнать мнение свежего человека всегда бывает
интересно. Вот, взгляните,- он сунул мне под нос пару листов, исчерканных
рожицами и нелепыми фигурками.- Неплохо, да?
- Неплохо? - я истерически рассмеялся. Да, да! Рассмеялся! И не
спешите осуждать меня. Этот тип меня попросту доконал. Боже, только сейчас
я понял, как, оказывается, люблю обычных людей! Самых что ни на есть
ординарных, простоватых, пусть даже без царя в голове. Здравый ум
подсказывал, что смеяться в данном случае - грех, но я не мог
остановиться. Мне следовало бы изобразить скорбь, хоть какое-нибудь
сочувствие, но у нервов своя жизнь, своя политика. Глядя на эту мазню, я
нахохотался всласть. Самое интересное, что вместе со мной начал
по-тихоньку посмеиваться и художник. Лицо его сияло, он энергично потирал
руки.
- Здорово, правда? Рад, что вам так понравилось.
От подобных его изречений впору было свалиться и не встать вовсе, но
титаническим усилием я все же сумел справиться с собой. Как-никак я был
сыщиком, агентом отдела расследований.
- Ммм... В общем-то конечно... Но раньше, если мне не изменяет
память, вы трудились несколько в ином стиле?
- Да,- он досадливо крякнул.- Когда-то я писал большие картины.
- Даже очень большие...
- И не говорите! Стыдно вспоминать. Цистернами краску изводил! Кисть
двумя руками еле поднимал. Зато теперь - другое дело!.. Понимаете. Так
сейчас не рисует никто! Это, так сказать, нехоженая тропка. В некотором
роде - заповедник.
- То есть?
Он нетерпеливо зажестикулировал. Надо признать, жестикуляция у него
оказалась выразительнее слов.
- Согласен! Меня можно критиковать, можно поносить и втаптывать в
грязь. Есть еще недочетики, есть кое-какие неудачки, но в целом... В целом
это должно производить впечатление! Должно! А иначе вы ничего и ни в чем
не понимаете! Потому что классицизм умер. Он набил оскомину, перебродил,