"Андрей Щупов. Похитители" - читать интересную книгу автора

насчитываться не менее двух пядей. У моего НОРа их было почти семь!
Поэтому я виновато потупил взор и принялся усиленно соображать. Никогда и
ничего шеф не делал просто так. Он давал мне ключ, подсказку, а я ничего
не видел.
- Вот теперь можешь идти,- шеф устало вздохнул.- И учти, яйцо можно
заставить и выскочить из бутылки.
Я тупо кивнул. Действительно, почему бы и нет?
Сменив "Парабеллум" на плоскую и менее заметную "Беретту", а халат на
строгий костюм-тройку, я долго озирал себя в зеркале. Чинный, серьезный
господин... Поработав немного над мимикой, я остался доволен. Поскольку
внешность штука капризная, на цыпочках отошел в сторону. Что поделать, я
отправлялся к людям в некотором роде загадочным, не укладывающимся в
известные характеристические каноны. Возможно, мне следовало одеть фрак и
прихватить тросточку, но я боялся переборщить. Общеизвестно, что люди
искусства ненормальны. Все поголовно. Хотя возможно, что все дело в точке
отсчета. Никто не знает, что такое норма. Даже мой шеф. Наверное, и слава
богу!..
Продолжая размышлять о человеческих нормах, о курьезах внешности и
всей нашей парфюмерной костюмерии, как особой форме обмана, я сунул в
карман жетон допуска и, помешкав, добавил к нему музыкальный кристалл.
Помнится, один из восьмерых значился композитором, и не ознакомиться
предварительно с его творчеством было бы непростительной оплошностью. Увы,
шеф был не так уж далек от истины, высказываясь о моей компетентности в
искусстве. Насвистывать я действительно любил, но свист и мелодия не
всегда знаменуют одно и то же.
В кабинке репликатора, снабженной круглым, почти карманным
зеркальцем, я еще раз заглянул серьезному господину в нахальные глаза и
сколь мог постарался напустить в них глубины и мысли, после чего, стыдливо
отвернувшись, набрал на пульте реквизиты жертвы номер один, а именно -
нашего небезызвестного художника. Пульт заговорщицки подмигнул мне
огоньками, и через секунду я уже стоял посреди огромной квартиры.
Объяснюсь сразу: слово "огромный" было вовсе не преувеличением, куда
более нелепым казалось называть это обширное пространство квартирой. Для
данного помещения, вероятно, имелись другие подходящие наименования.
Например, стадион, театр, колизей... Во всяком случае каждая из комнат
этой квартирки ничуть не уступала по размерам какой-нибудь молодежной
танцплощадке. Пословицы "в тесноте, да не в обиде" мой художник, должно
быть, никогда не слышал. Впрочем, уже через пару минут я сообразил, что
наличие столь великого объема диктовалось жестокой необходимостью. В иное
помещение стоящие тут и там, в специальных станках и просто у стен,
гигантские полотна попросту бы не влезли. Пустые, ослепляющие первозданной
белизной и чем-то непоправимо замазанные, они гнули золоченый багет, и я
нисколько не удивился, рассмотрев блочные механизмы, струной натянутые
тросы и напряженные стрелы автокранов. Шеф упомянул в разговоре о
монументализме. Теперь я по крайней мере знал что это такое. Чтобы угадать
изображенное на картинах, нужен был разбег - да еще какой! Я решил про
себя, что выставки подобных картин должны проводиться на равнинах вроде
Западно-Европейской. На худой конец годились все знаменитые пустыни: Гоби,
Каракумы, Айдахо... Впрочем, судить не мне. Глядеть обычным глазом на
обычное - занятие достаточно тривиальное. Великих тянет к высотам. Или же,