"Андрей Щупов. Над бездной" - читать интересную книгу автора

стоял на самом краю пропасти, чуть покачиваясь, в молчании обозревая
лучащийся огнями город. Черной тенью фигура его возвышалась на фоне
багрового заката, косматые волосы шевелились под дыханием ветра. Юноша
изумленно привстал. На миг он забыл даже о боли. С ним вновь случилось ТО
САМОЕ. Увиденное он воспринял, как некое откровение. Бездна, поглотившая
дома, улицы и людей, одиночество застывшего над миром человека. Видит Бог,
это была бы прекрасная картина, хотя Венто и сам не сумел бы объяснить,
что именно поразило его воображение. Так или иначе, но руки невольно
отложили оружие, а тонкие пальцы дрогнули, припоминая древко кисти и
масляную поверхность палитры. Да! Все-таки он был и остался художником!
Прежде всего художником, а потом уже революционером. Хотя в революционеры
он, может, потому и двинул, что с горечью понимал: свободные художники
стране-колонии были тоже не нужны. Телевидение, газеты, наука - все
оказалось под пятой Маратов и им подобных. Чужие ставленники действовали
споро и умело, вытравливая самостийность, навязывая штампы, слэнг, новые
привычки и новое мышление. Видит Бог, против этого они и бились! И за
право быть самими собой. Может, оттого и оставались в меньшинстве.
Подрастающее в колониальной сытости поколение не понимало их, не понимала
и армия пожилых. Объяснить недопустимость того, что на отечественных
заводах выплавляют и штампуют чужое, что чужих авторов читают на уроках
литературы школьники, что небо бороздят чужие самолеты, а по улицам
раскатывают чужие автомобили, представлялось и впрямь сложным. Внутренний
нарыв сталкивался с внешним довольством. Да и почему, собственно, нет,
если чужое - лучше? Но оно и будет лучше, всегда будет, если давить и
выкорчевывать свое собственное!..
Венто вновь поднял на Поля глаза, и тот же легко узнаваемый трепет
всколыхнул грудь. Ну почему?! Почему никогда раньше он не догадывался
подняться сюда? Или прекрасные мгновения приходят всегда сами, по
собственному капризу?.. Но тогда почему именно сейчас? Ведь он искал их!
Эти сказочные мгновения. Десятки и сотни раз ходил в горы, в войну, в
восходы, карауля миг загадочного, выслеживая его с жадностью
изголодавшегося хищника. И вот теперь, когда волшебные секунды посетили
его, вместо холста и палитры под рукой был только револьвер - инструмент,
менее всего пригодный для создания задуманного полотна. Увы! Все
необратимо заканчивалось, и удивительному пейзажу суждено было навеки
застыть в памяти Венто без надежды на воплощение, вообще без каких-либо
надежд.
Оцепенение покинуло Поля. Он вновь ожил и, решительно откачнувшись от
засасывающей пустоты, шагнул к юноше.
- Венто! - голос его звучал странно и непривычно. - Послушай! Скажи,
но только честно. Ты... Ты жалеешь о чем-нибудь?
- Да, конечно! - страстно откликнулся юноша. Мысленно он все еще
видел напряженную человеческую фигуру и безудержный зов пропасти. Этот
крохотный этюд он, вероятно, помнил бы всю свою жизнь - жизнь, которой
оставалось всего ничего. Слепо он взглянул на лежащий поблизости
револьвер, осторожно коснулся холодного металла.
- Если ты о нашем движении, то да, тоже жалею. Но ни о чем-то
конкретном, просто... Я не знаю, как иначе можно было бороться, и не
уверен, что мы действовали правильно. Надо было что-то делать, и мы
делали. Плохо ли, хорошо - теперь уже не нам судить. Мы не подставляли