"Александр Щеголев. Пик Жилина" - читать интересную книгу автора

Я спрыгнул на мостовую и сразу увидел Славина с Баневым.
Братья-писатели стояли у парапета, опираясь локтями о гра-
нит, и смотрели вниз, на купающихся. Меня они не замечали. Я
подошел, промокая носовым платком ссадину на плече (один из
падающих бойцов проехался по мне своей кобурой). Ссадина
кровоточила.
- А я просто хотел его навестить,- цедил сквозь зубы
трезвый Славин.- И все, понимаешь? Все! Не прощаться, не са-
лютовать у гроба! Или ты тоже думаешь, как и эти ваши клас-
сики с современниками, что русский медведь уполз в берлогу
умирать?
- Ты прекрасно знаешь, во что я ставлю мнение генералов
от литературы,- отвечал Банев напряженным голосом.- Но ты
никогда не задавал себе вопрос, зачем он здесь?
Судя по всему, сложный был у них разговор.
- Избушка, избушка,- позвал я,- повернись к морю задом,
ко мне передом.
Они мельком глянули на меня.
- Откуда ты такой? - равнодушно спросил Славин.
- Из морской пены.
- Я же тебя просил, не надо к нему сегодня.
- Не было такого,- возразил я.- Открою страшную тайну. В
этом мире вообще ничего не было и нет, кроме моих больных
фантазий.
Виктор Банев молчал. Теперь он смотрел не на море, а на
крыльцо, ведущее в дом Строгова.
- Ты от местного психиатра, что ли? - посочувствовал Ев-
гений.
- Нет, одна знакомая богиня рассказала.
- Все мираж, в том числе одежда,- задумчиво произнес Ба-
нев. Очевидно, он имел в виду мой внешний вид.- Послушай,
Славин, мы не договорили. Так почему, по-твоему, Дим-Дим
здесь поселился?
- Дим-Дим - в Дим-Доме...- усмехнулся Славин.- Не надо
усложнять, Виктуар. Во-первых, Строгов привык жить вне Рос-
сии, вернее, успел за долгие годы отвыкнуть от России; во
вторых, ответ ясен. Он спрятался от мира. В том числе от
нас, между прочим. Написал все, что мог и что хотел, и те-
перь думает, что сказать людям ему больше нечего. Разве не
для того мы здесь, чтобы переубедить его?
- Только кретин может стараться переубедить писателя, ко-
торый все написал,- с неожиданной резкостью отозвался Ба-
нев.- Писательская жизнь, как известно, редко совпадает с
человеческой, потому что гораздо короче. Лет десять, пятнад-
цать, от силы двадцать, в течение которых пишутся основные
книги. Ты что, не понял вопрос?
- Не глупее некоторых,- обиделся Славин.- Я тебе, Банев,
вот что скажу. Строгов полсотни лет выстраивал нового чело-
века, Номо Футуруса своего, представлял, каким человек будет
и каким должен быть. И разочаровался. Посчитал, что все зря,