"Александр Щёголев. Показания обвиняемого" - читать интересную книгу автора

слюной, как фонтан в Петродворце. Она добавила, что я, когда вырасту, тоже
буду последней сволочью, и мама со . мной ещё наплачется. Гадость, которую
она рассказала, естественно, меня оглушила, но я не очень поверил. Мало ли
что она могла наплести по злобе? Что угодно! Хотя, кто знает, где тут
правда, а где враньё? Сейчас я мог бы, конечно, поспрошать маму о моём
настоящем папе, но мне почему-то этого не хочется. Легче всего живётся
тому, кто ничего не знает и знать не желает. Так?
Я ушёл, не досмотрев скандал до конца, и опять забрался в квартиру к
соседке-дворничихе с первого этажа. Но выяснилось, что шёпот пропал
совсем. Мой шёпот умер, и там, в чужой квартире, я впервые заплакал. Тут
меня и застукали. Дворничиха вернулась, загорланила, позвала милицию, и
смыться я не мог, потому что на окнах у неё были решётки. Обидно! Так я
первый раз попал к вам. Я тогда наврал, сказал, что просто баловался, и вы
меня отпустили, потому что и правда, у этой жирной курицы красть было
нечего. Пока я у вас сидел, мне пришла в голову одна мыслишка. Почему моль
не разлетается из нашей квартиры по всему дому, почему она не вылетает на
лестницу и не жрёт других людей? Да потому что живёт в новой мебели! Не
может она без мебели! Это очень важно, понятно? Получается, что в итоге во
всём виновата не моль, а новая стенка, и если избавиться от стенки, то и
моль исчезнет.
С такой мыслью я вернулся обратно. Вы сдали меня папе с рук на руки, и он
привёз меня домой. А там - тишь да гладь, скандал утрясся. Всё-таки
родители дожали старушку. Собственно, дома никого не было, мама повезла
бабулю в её коммуналку. Папа по дороге меня пожурил, сказал, что надо быть
осторожнее и не попадаться. Ещё он спросил, зачем я залез к соседке. Ну я
и выдал - мол, осточертело в вашем бардаке. Папа засмеялся: "Ничего, скоро
переедешь в бабушкину комнату". Я удивился. Перееду к бабушке, буду жить
вместе с ней? Папа снова засмеялся и ничего не ответил. Так мы с ним мило
и поговорили.
А дома я сразу взялся за дело. Мне бы поумнее быть, чуть-чуть выждать, но
уж очень не терпелось расправиться с этими шикарными деревяшками. Я и
полез напролом. Когда папа, хозяйственный мужик, ушёл выносить мусорное
ведро, я достал банку с азотной кислотой, которая зачем-то хранилась у нас
в туалете (мама иногда чистила ею унитаз) и начал обрабатывать всю их
любимую стенку. Кислота была крепкая, сильная. Я думал так: меня, конечно,
размажут по комнате, изотрут в пыль, а мебель выбросят, куда денутся! Но
папаша вернулся гораздо раньше, чем я ждал. Он увидел, каким зверством я
занимаюсь, прибалдел от неожиданности, а потом разорался. Он мне популярно
объяснил - скоро наша старуха подохнет, уж он-то об этом позаботится, я
переберусь в её конуру, будет у меня своя крыша, вот тогда я и смогу
делать с мебелью всё, что вздумается. Только сначала нужно эту мебель
купить. А ежели мне не нравится чужое добро, то изволь молчать в тряпочку.
А ежели я вообще дебил, то он из меня дурь выбьет. Тут папа заметил, что в
тех местах, где я успел потрудиться, полировка испорчена, дерево
обугливается. Он застонал, совершенно взбесился и решил, наконец,
поработать вместо языка руками.
Он меня выпорол. Не пожалел сил, зараза. Душу вложил, постарался, как для
родного, и ничегошеньки я не мог сделать. Ни вырваться, ни вмазать ему по
морде. Только до крови укусил за руку, так, что он взвыл. Меня никогда до
этого не пороли, я ведь рос без отца. Иначе я, наверное, был бы более