"Дмитрий Щербинин. Заклятие красных свечей" - читать интересную книгу автора

паутины. Воздух был тяжелым и смрадным. Уже несколько раз Миша начинал
кашлять.
А потолок все снижался и снижался. И вот они уже стали задевать потолок
спинами. Когда Миша в очередной раз закашлялся, он услышал тоненькие злобные
смешки. Он повернул голову, и увидел, что в стенах имеются многочисленные
отверстия, каждое не больше крысиной норы. Из этих отверстий выбивалось едва
приметное багровое свечение. А еще там видны были маленькие человечески. И
хотя не представлялось возможности нормально их разглядеть, все же видно
было, что человечки отличаются редкостным уродством. У них были огромные,
больше их голов носы, все они были горбатыми, а их глаза источали тусклое
багровое свечение. Из одежды на них были только набедренные повязки.
Таня тоже увидела этих маленьких уродцев. Она зашептала:
- Миша... поползли... пожалуйста... быстрее...
А Миша полз так быстро, как только мог. Но это "быстро", было на самом
то деле, очень медленно. Ведь ему приходилось и вязанку с факелами перед
собой пропихивать, и тело свое под давящими сводами проталкивать.
Он обливался потом, и одновременно вздрагивал от холода, который
проникал сквозь каменный пол в его грудь. А потом он понял, что уродцы в
стенах не только хихикают, но еще и повторяют: "Застрянете... застрянете...
застрянете..."
Миша только представил, что будет, если они действительно застрянут, и
так крепко сжал зубы, что они захрустели.
А потом он заметил, что один из человечков выбрался из отверстия, и
крадется к нему. И Миша уже видел острые, крысиные зубки этого уродца;
видел, с каким голодным вожделением он смотрит на его, человеческую плоть.
И тогда Миша ткнул в уродца факелом. Уродец завизжал, задергался и
бросился обратно, в свою нору. Там коротышка продолжил визжать, выкрикивать
ругательства, и щелкать своими острыми зубками.
Таня шептала:
- Миша, ну как там? Видишь, когда эта нора закончится?
Но он не видел, чтобы нора заканчивалась, а своды начинали подниматься.
Но все же он чувствовал в голосе сестры такое отчаяние, такую боль и ужас,
что ответил:
- Да - еще немного, и мы выберемся отсюда...
И Таня отвечала:
- Ой, это хорошо. Потому что я больше не могу...
Они ползли еще, десять минут, а может - четверть часа. Но им казалось,
что прошла целая вечность. По бокам от них по-прежнему виднелись норы
носатых уродцев. Эти существа беспрерывно гомонили: они визжали, прыгали,
ругались, щелкали крысиными зубками, и повторяли: "Застрянете!".
Пот застилал Мишины глаза, и он уже не видел, что впереди. А на вопросы
Тани отвечал, что теперь то совсем немного осталось: еще чуточку, и они
вырвутся.

* * *

И вдруг Миша почувствовал, что каменные своды больше не царапают его
спину. Он осторожно поднялся на колени, и свободно поднял руки вверх. Он
прошептал: "Вырвались...", а потом воскликнул громко "Вырвались!". Но сам
испугался того гулкого эха, которое породило его восклицание.