"Дмитрий Щербинин. Темный город (Повесть)" - читать интересную книгу автора

ведь даже и не заметила, как оставила позади город, не заметила и как долго
бежала - ведь ужас заполонил ее рассудок. Но теперь, судя по тому, какой
болью отдавались ноги, судя по тому, как стремительно сгущались тени,
понимала, что бежала очень-очень долго.
- Да что же это я... - прошептала она, выдохнула плотные белые клубы. -
...Я же до ночи не успею выбраться. Ночью в лесу остаться - это же верная
смерть. А мама моя - как же она без меня, без хвороста...
Она огляделась по сторонам, и поняла, что никогда не заходила так далеко.
Возможно, что никто из жителей города не заходил в такие дебри. Кругом
поднимались многовековые темные стволы - все изогнутые в своей нескончаемой
агонии, все источающие такую боль, что она чувствовалась в воздухе, давила,
к земле пригибала. Уныло завывал, раскачивая кроны, ветер. Еще кто-то
жалобно и жутко стенал, но эти стенания раздавались совсем издалека, и даже
непонятно было, с какой стороны.
- Так, так, так... - прошептала Эльга. - Теперь я должна набрать хоть
немного домой. Скорее, скорее...
Она стала было поднимать леденящие даже через варежки ветви, но тут
почувствовала, что уже не сможет набрать и малую вязанку, и домой не сможет
вернуться - сон, сон который она столько ночей уже отгоняла теперь, после
последних волнений, окончательно ею овладел, и не было никаких сил
сопротивляться ему. Она медленно опустилась на колени - глаза слипались, и
уже ничего не было видно. И последней мыслью было: "Михаил... Кто же он,
Михаил?.. Какое странное имя... Михаил... Михаил... Михаил..."

* * *

Мишка пил. Мишка пил в горькую. Мишка ударился в очередной запой, однако
этот очередной запой вовсе не был обычным, каждый месяц повторяющимся
запоем. Этот особенный, давно уже им подготовленный запой продолжался уже
вторую неделю, против обычных трех дней. Он готовился к этому особому запою
так старательно, так даже самоотверженно, что свершалось бы это на пользу
человечества, так смело можно было бы вручить ему медаль. Но он только
уничтожал свой и без того надломленный организм, а вместо медали получал
нескончаемый мат, прерываемый такими же нескончаемыми "проявлениями
искренних чувств" - это от его дружков. Стоял ноябрь - промозглый, темный,
снежный, и пили они в основном у него на квартире, однако же в этот день
потянуло на природу. Было так же ветрено и снежно как и в предыдущие дни,
однако Мишка и в пьяном угаре почувствовал, что не выдержит больше грязных
стен своей клетушки, просто с ума сойдет, а потому и стал звать своих
дружков. Они не стали отказываться - они выпили в тот день уже достаточно, и
готовы были идти за своим поителем-предводителем куда угодно.
И вот заснеженный, гудящий машинами город остался позади. Парк - длинная,
пустынная аллея; кажется - уже сумерки, хотя они уже давно потеряли
ориентацию во времени. Покачиваясь шагали три этих страшных, измятых,
изодранных, заросших щетиной создания. Мишка выделялся среди них страшной
худобой, и еще ядовито-желтыми полукружьями под глазами. Одного взгляда на
него было достаточно, чтобы вызвать в душе и отвращение, и жалость. Ведь
ясно же становилось, что не может этот человек долго прожить, что последние
дни доживает. Два его дружка ничем особенно не отличались: две окончательно
спившиеся, почти потерявшие человеческий разум субстанции. Таких можно